Окрашенное портвейном (сборник)

Алла тут же перестала рыдать и с неподдельным удивлением посмотрела на капитана. У нее душа от боли рвется, а тут какие-то дурацкие вопросы.

– Фамилия? Не знаю. Как-то случая не подворачивалась спросить. Да и зачем мне знать ее фамилию? В долг она не просила, да я бы и не дала. Тут дала одному по доброте душевной тыщу рублей на неделю. В залог паспорт взяла. С фамилией. А толку что? Фамилия есть, а денег нет. Месяц за этой сволочью бегала. Обещаниями меня кормил. Завтра, послезавтра. Только не такая я дура, чтобы обещаниям верить, – Алла с той же неистовостью переключилась на новую тему, – В день зарплаты прямо у кассы его взяла. Была рада, что тыщу вернула. Бог с ними с процентами.

– Алк, ты, что деньги под процент давала? – удивился Шмелев. – Да, ты баба не промах.

– С какой стати я просто так деньги давать буду? Свои, кровные отдаю. Да, Наташку я любила, но денег бы в долг ей не дала. И теперь понимаю, что правильно. Вот представь, товарищ капитан, дала бы я ей денег, и что? Наташка убита? С кого бы я долг получила? Вот. Поэтому, зачем мне ее фамилия?

– Да, действительно «зачем»? – Неваляев уже понял, что ничего путного от продавщицы не добьется. – Ну, а лет-то, сколько ей было? Это-то вы знаете?

– Знаю, но только примерно. Мне вот сорок, а она моложе меня, хотя выглядели с ней одинаково, как ровесники, – продавщица кокетливо подбоченилась. – Я даже лучше. Что сомневаетесь? Может, тридцать, может тридцать пять. Не знаю, – Алла окончательно успокоилась. – Сын у нее остался, с бабкой, с ее матерью живет. Она говорила, что ему двенадцать. Значит ей, года тридцать три – тридцать четыре. Не больше.

– А может меньше? – спросил капитан.

– Что она, по – вашему, в шестнадцать сына родила?

– Почему бы и нет.

– Исключено. Она – женщина порядочная, а не лярва какая-нибудь.

– Что порядочные женщины не могут в шестнадцать родить?

– Вроде, как в милиции работаешь, а вопросы дурацкие задаешь, – снисходительно глядя на капитана, ответила Алла. – Такое впечатление, что порядочных женщин никогда не видел. Тогда, на вот, погляди. Одна убитая лежит, а другая, вот перед тобой стоит, – продавщица распахнула ярко – красное пальто, под которым была легкомысленная короткая юбка и белая блузка. – Может, и я завтра так же вот буду лежать, – на полуплача прибавила она. – Наталья не просто порядочная женщина была, она очень образованная, учительницей у малышей работала.

– А учительницы, что не люди? – встрял в разговор Шмелев. – Я вот недавно в газете про одну такую читал. Утром в школе работает, а вечером проституткой по вызову.

– Кто про что, а вшивый про баню, – с полу плача она снова плавно перешла в крик. – Да, как ты смеешь так про учителей говорить! Наталью – покойницу с проституткой сравнить. Если, кто здесь и проститутка, то, ты орясина. Хоть одну юбку пропустил.

– Ты, Алк, сбавь, сбавь обороты, – попытался урезонить ее Шмелев. – Проститутка женского рода, а я мужик. Я не только денег не даю, но и сам не беру. У меня все по любви, – поняв, что сболтнул лишнего, с важностью добавил. – И не забывайся. Пока ты у меня работаешь, а не я у тебя.

– Раз ты начальник, так можешь гадости говорить, – Алла, как и просили, «сбавила обороты». – Не смей плохо о Наталье, о подружке моей. Что ты в любви понимаешь?

Последней фразой Алла словно ставила крест на Шмелеве, как на мужчине. Неваляеву эта перепалка уже изрядно надоела. Ему очень хотелось домой.

– Заканчивайте со своими разборками. Потом без меня. Не мешайте вести следствие. Так, значит, сын у нее имеется. А раз имеется сын, то должен быть и муж. Не может же образованная женщина без мужа ребенка завести? – не без ехидства заметил он и посмотрел в сторону Алла. – Что-нибудь про мужа ее знаете?

– Да откуда мне про него знать? Она сюда уже разведенной приехала. Говорила, что пьющий попался. Вот она и ушла от него. А где сейчас другого взять? Или пьющий, или одно сплошное недоразумение, – в голосе Аллы послышались презрительные нотки. – Я сама уже столько лет без мужика, а, сколько ко мне с предложениями обращаются? А я абы как не могу. Я женщина разборчивая и порядочная.

Это был ее звездный час. Пусть знают, какая она женщина замечательная. Но, сволочь милиционер, не умеющий ценить женскую красоту и порядочность, не хочет и слышать об этом.

– О своей биографии в другой раз скажете. Давайте лучше про убитую. Откуда она приехала к нам?

Алла не обратила внимания эту бестактность милиционера, ведь она по – прежнему в центре внимания.

– Где-то недалеко жила. Говорила, что часа четыре добираться до дома. Она же почти все выходные домой к сыну моталась. Очень скучала без него. А он теперь сиротинушкой остался, – попыталась вновь перейти в плач Алла, но безуспешно: и запал уже пропал, да и капитан одолел вопросами.

– Но точнее нельзя вспомнить. Хотя из какой области?

– То ли из Смоленской, то ли из Тверской. Не помню. У меня на названия вообще память слабая. А что вы ко мне привязались: «что да откуда». Паспорт ее посмотрите, там все написано.