Октябрь. Память и создание большевистской революции

Они могут гордиться своей победой, которую, конечно, поспешат вписать золотыми буквами на скрижали истории русской революции. Они двинули просто гвардию и красную гвардию, броневики, миноносцы, крейсера <…> против женского батальона и кучки юнкеров <…> Разве это не позорное дело?![121]

С самого начала противники большевиков использовали образ Зимнего дворца, резиденции Временного правительства, где заседали представители меньшевиков, для построения аргументации о причинах государственного переворота. В первых меньшевистских докладах противопоставлялось подавляющее превосходство большевистских сил, осаждавших дворец 25 октября, и отвага его защитников. Сообщалось, что последние успешно отразили попытки взять дворец вечером 25 октября[122]. «Новая жизнь» описывала изменения, произошедшие в настроении Временного правительства 26 октября: его решимость «самыми энергичными действиями в зародыше подавить» любую попытку захвата власти уступила место смирению перед лицом превосходящих сил[123]

. «Рабочая газета» отметила решение осажденного Временного правительства 24 октября не подчиняться «незаконным требованиям» и указала на небольшое число большевиков, участвовавших в планируемом перевороте, а также на их изоляцию от эсеров, меньшевиков и Центрального исполнительного комитета Советов. Более того, продолжала статья, большевистские пикеты, размещенные на одной из дорог, ведущих на Дворцовую площадь, не пустили делегацию городской думы в сопровождении членов меньшевистской и эсеровской фракций съезда Советов, которая направлялась к Зимнему дворцу вечером 25 октября, чтобы выразить протест против действий большевиков. Газета также предположила, что интерес масс к этой большевистской акции был не более чем любопытством, вызванным звуками выстрелов у дворца поздним вечером. Большевики якобы тщательно ограждали свою «народную» революцию от праздных взглядов: «Со всех улиц на направление к Зимнему Дворцу потянулись толпы любопытных, но пройти дальше расположения войск совета никому не удается, так как стоящие пикеты никого не пропускают»[124].

Как только дворец пал, меньшевики и эсеры перестали изображать смелое, пусть и абсурдное, сопротивление законного правительства большевикам. Вместо этого Зимний дворец предстал совершенно иным местом – лишенным всякого значения очага реальной власти. Оппозиционные правительству газеты сообщали о нежелании казаков сражаться за дворец, о растущей тревоге и растерянности на лицах защитников, о том, как Временное правительство вело бесконечные разговоры. Зимний дворец предстал символом «паралича власти»[125]. Почему, спрашивал поэт и публицист В. А. Амфитеатров в своем дневнике 25 октября, казаки и юнкера должны были оставаться защищать социалистическое, левое правительство, которое, по сути, отличалось от большевиков «лишь количественно, а не качественно» [Амфитеатров-Кадашев 1994: 6]. Один доброволец, отправившийся на защиту Зимнего дворца в полдень 25 октября, увидел лишь «полное отсутствие распорядительности, несмотря на то, что там имелось довольно много воинских частей»[126]

. Министр юстиции Временного правительства П. Н. Малянтович в это время беспрепятственно вошел в соседнее здание Главного штаба: «Все ли это “свои”? Сколько здесь большевиков? Их может быть сколько угодно. Входи и… бери. Они потом так и сделали: вошли и сели, а те, кто там сидели, встали и ушли – штаб был занят». Это убедило Малянтовича, что «защита [Зимнего дворца] бесполезна – бесцельны жертвы» [Малянтович 1918: 113–114, 129]. Отказавшись от представления Зимнего дворца как последнего героического оплота Временного правительства, его попытались лишить любого потенциального символического значения для большевиков. Зимний дворец, писало «Утро России», переживет большевиков так же, как пережил царя, которому служил до этого[127].