Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке

Алексей Фёдорович Лосев писал, что в эпоху античности «судьба есть первообраз для богов, а боги – подражание судьбе». Заменив в этой формуле слово «судьба» словом «государство», мы получим тезис, адекватно описывающий положение дел в мироустройстве Территории: «Государство есть первообраз для богов, а боги – подражание государству». Следовательно, могущество Чинкова и прочих богов Территории не абсолютно, так как ограничено безразличным к отдельному человеку государством. Развивая намеченную параллель, можно сказать, что Баклаков – это Геракл, которому ещё предстоит войти в сонм богов, преодолев все положенные испытания, Чинков – его отец Зевс, а Сидорчук и остальные первооткрыватели Территории – титаны и Крониды, которые вот-вот расстанутся со своей властью. Что касается государства, то оно функционирует в романе Куваева как персонификация Судьбы, повелевающей всеми: и простыми смертными, и любыми богами (так же обстояло дело и в древнегреческой мифологии, где насельники Олимпа были вынуждены подчиняться воле различных олицетворений Судьбы, наподобие Ананке, мойр и т. п.).

Подводя итог, скажем, что фигура Чинкова чрезвычайно трагична. Опора всех его поступков, фундамент его личной этики и онтологии – это не бог, не религия, не вера в построение коммунизма, не швейцеровское «благоговение перед жизнью», а служение интересам государства. Подобный этатизм, граничащий с чуть ли не самурайской преданностью «господину», может вызывать уважение и даже восхищение, но не способен наполнить бытие человека подлинным смыслом, остающимся равным самому себе даже тогда, когда государство рушится, присоединяется к другому государству, меняет «вывеску», обнаруживает свою отрицательную сущность или совершает ещё что-нибудь малопривлекательное и постыдное. Как ни крути, а быть, например, рабом божиим – вещь куда более достойная и приемлемая, чем находиться в услужении у государства, пусть оно будет тысячу раз имперским, теократическим, аристократическим, нордическим и стойким.

Чтобы понять, насколько зыбкой была та почва, на которой Чинков выстроил оправдание своей жизни, достаточно посмотреть, что случилось со старейшими чукотскими золотыми месторождениями в постсоветское время.

Каральвеемское месторождение передавалось от одного акционерного общества, заканчивающего свою деятельность банкротством, к другому – более или менее удачливому, но нацеленному, по сути дела, только на обогащение тех, кто владеет контрольным пакетом акций. На данный момент ОАО «Рудник Каральвеем» входит в Группу Auramine Resources

, которая управляет золоторудными активами международной корпорации Leviev Group в России.

Месторождение Валунистое с 2011 года перешло под контроль горной компании, принадлежащей Роману Абрамовичу.

Месторождение Песчанка находится в ведении инвестиционной компании Millhouse Capital UK Ltd, созданной Романом Абрамовичем совместно с гражданином США Евгением Швидлером (штаб-квартира компании базируется в Лондоне).

Пожалуй, можно не продолжать. Интереснее представить ситуацию, гипотетическую, конечно, при которой доживший до «святых» 1990-х или до «стабильных» 2000-х Чинков вопрошал бы кого-нибудь из топ-менеджеров Millhouse Capital UK Ltd

, прибывших инспектировать недавно купленные чукотские месторождения (он по-прежнему числился бы при них кем-то вроде главного инженера-геолога): «Простит ли тебе Роман Аркадьевич, что ты не использовал нас, молодых и старых золотодобытчиков, до конца? Не хочет ли он, чтобы я нашёл для него новый источник золота? Доволен ли он тем, как мы, ветераны и новички золотодобычи, подобно поджарым ездовым псам, тянем для него нарту с валютой? Какая погода нынче в Лондоне? Могу ли я рассчитывать на золотой парашют?»

Нет нужды пояснять, что слова эти из уст Чинкова никогда бы не прозвучали. И вовсе не потому, что Чинков – принципиальный противник частной собственности (феномен «красных директоров» доказывает возможность стремительного, как во время ураганного отёка легких, превращения партийного билета в чековую книжку). Невозможность такого речевого поведения обусловлена тем, что «величественный стиль», которым пронизана вся жизнь Чинкова, никак не стыкуется с очередной российской эпохой, «когда начальство ушло». В мире вчерашних барыг и бывших преподавателей научного коммунизма, присягнувших то ли фон Хайеку, то ли коллективному астральному телу солнцевской братвы, ему совершенно нечего делать. Нечего там делать и Баклакову.

Только Робыкин будет в нём своим. Котя – самое подходящее имя для героя нашего времени.

Пикник на краю земли чаучу и кавралинов