Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке

В пути Куваеву исполнилось двадцать девять лет. По этому случаю геологи помылись и достали «секретную бутылку спирта» (сохранился несколько тавтологичный документ на бланке СВКНИИ от 25 июля 1963 года за подписью Куваева, адресованный заведующему торгово-заготовительным пунктом Ванкарема тов. Аветисову: «Геофизическая экспедиция института СВКНИИ АН СССР просит Вас отпустить для нужд экспедиции спирт в количестве 3 л. для производственных нужд»). Закусывали лепёшками на моржовом сале.

В Уэлене, писал Куваев Кожуховой, «закрутился глупейший ненужный роман… Кажется, дело доходило до драки на ножах» – причём со своим же коллегой. Тот в итоге улетел, поклявшись срезать Куваеву карьеру доносами. А доносить, признал Куваев, «есть на что».

В конце 1963 года Куваев в Магадане защищает отчёт о проведённых работах. Отчёт приняли, участников премировали. 12 декабря заведующий лабораторией региональной геофизики Виль Якупов писал в характеристике на Куваева: «Большую часть времени работы в институте он провёл в поле и выполнил весьма трудные в организационном отношении маршрутные гравиметрические работы на о. Врангеля, на льду Восточно-Сибирского моря и на протяжении 1000 км северного побережья Чукотки. В результате этих исследований получены интересные материалы о геологическом строении указанной территории, по которым О. М. Куваев представил отчёт и статью».

В 1964-м Куваев в последний раз отправляется в поля «Большим Добрым Начальником», как его называли друзья. Он снова на побережье Ледовитого, на этот раз западнее, в низовьях Колымы, на территории Якутской АССР (база экспедиции располагалась в Нижних Крестах, только что переименованных в Черский; рядом – Стадухинская протока). Работали «на поплавках» – на гидроварианте самолёта Ан-2. Геофизической съёмкой удалось закрыть огромное «белое пятно» между устьями Колымы и Индигирки. Охотились, рыбачили. По свидетельству Бориса Ильинского, принимавшего участие в экспедиции, Олег так усердно снабжал свой отряд утками и зайцами, что не было открыто ни одной банки тушёнки. Здесь же Куваев познакомился с рыбаком Петром Щеласовым – прототипом Мельпомена (геологи даже поселились в его избушке). Как считает Ильинский, искусству Куваева плавать на каяке завидовал сам Щеласов, причём Олег умудрялся ещё и метко стрелять с этого плоскодонного корытца в полтора метра длиной.

В характеристике Куваева 1964 года за подписью Шило сообщается: «Полученные в результате съёмки данные представляют большую ценность для суждения об отдельных, в т. ч. кардинальных вопросах геологического строения северных территорий Магаданской области и северо-восточной Якутии».

Эти последние поля дали материал для рассказа «Через триста лет после радуги», повести «Тройной полярный сюжет», романа «Правила бегства». В сентябре Куваев написал Курбатову, что Якутия по сравнению с Чукоткой – «курорт», что он «еле пришёл в себя после нынешней запойной зимы» и что есть смысл продолжить работы в Нижне-Колымской низменности ещё на сезон. Но экспедиции 1965 года состояться было не суждено.

Метафизика геофизики

Каким Куваев был геологом?

Профессионалы нас поправят: не геологом, а геофизиком.

Куваев окончил геологоразведочный институт, изучал земную кору, и в этом смысле он – геолог (как генерал – тоже солдат). Да и для неспециалиста геологи – все: от шурфовщиков до академиков, от ищущих руду до познающих общие законы жизни. Но если всерьёз рассуждать о Куваеве-учёном, то следует оперировать более строгим термином «геофизик» (в случае с Куваевым кажется, что геофизика – сплав не столько геологии и физики, сколько географии и метафизики). Ещё одним геофизиком русской литературы, тоже «м.н.с.» (разве что не в Магадане, а в Екатеринбурге) позже станет трагический поэт Борис Рыжий (1974–2001).

Борис Седов считает: «Научные статьи Куваева, в том числе неопубликованные, свидетельствуют о его высоком профессионализме и умении сочетать производственную деятельность с научной. Содержание отчётов и статей Олега говорит о том, что написание кандидатской диссертации, о необходимости защиты которой он неоднократно писал, было не за горами. Несомненно, если бы Куваев продолжил геофизические исследования, это сделало бы его крупным учёным. Он был добросовестным, толковым инженером-геофизиком. Но перед ним ещё в период работы в СВГУ стоял вопрос: быть писателем или учёным?»