Олег Табаков

Спустя три года руководитель задачи усложняет:

«Мы хотим создать театр смысла, ума, интеллекта. Это не дань моде. Мы хотим найти для жизни человеческого духа на сцене уникальность формы. Чтобы актеры на вершинах профессионализма владели голосом, пластикой. Но мы только начинаем».

Педагог сознает, что осуществимость некоторых задач в скором времени невозможна, но для него дело пока дороже тенденций, процесс серьезнее, чем свершенное. А тенденция — говорить правду себе и другим.

Ритм постоянной конкретизации целей и задач затеянного дела, в котором человеческие качества столь же важны, как и профессиональные навыки, завораживает. А чтобы студийцы в будничной круговерти не забывали, зачем они здесь собрались, на самом видном месте висело «Положение о студии», цели и задачи которого звучат как манифест:

— утверждение принципов общества;

— раскрытие проблем и конфликтов современности;

— поиск нового драматургического материала, позволяющего решать эту задачу;

— поиск уникальных для каждого спектакля художественных средств;

— творческое развитие идеи театра психологического реализма;

— практическое воплощение театральной этики К. С. Станиславского;

— постоянное повышение своего профессионального уровня.

В этих словах слышны отзвуки создания «Современника» — но уже в другом времени. Ежегодно на общем собрании проводилось поименное обсуждение каждого члена студии. Если более половины членов выражали кому-то недоверие, он покидал студию. Причиной исключения могли стать этические или дисциплинарные проступки. Тон обсуждений, подходы принятых решений тоже напоминают заседания художественного совета молодого «Современника». Каждые полгода на общем собрании избирали трех человек в совет студии. Совет осуществлял каждодневное руководство жизнью студии, репетиции, спектакли, наказание за нарушения (согласно положению о наказаниях) и прочее. В течение суток решение студии доводилось до каждого студийца. И особо строго были прописаны обязанности студийца, который должен подчинять свои интересы интересам студии, честно выполнять общественную работу и творчески — профессиональную и лично предупреждать и извещать диспетчера о всех своих делах на случай экстренного вызова. Изложенное свидетельствует, что руководитель не просто все продумал, он ясно видел конечную станцию, куда должен прибыть поезд начинаний со своими пассажирами. Скрупулезная четкость каждого пункта Положения говорит о том, что наставник имеет дело с детьми, но дети начинают играть во взрослые игры и здесь другой градус ответственности, другая цена ошибок. Читая эти пожелтевшие листочки, возникает ощущение, что писал их несгибаемый Штольц, а не ленивец Обломов, воплотивший мечтательное начало русской души.

Создавая студию, Табаков о каких-то эстетических новациях не думал. Просто для него лучшим в актерской профессии оставался дух студийности; бесспорно, этот дух заронил в нем Ефремов. 5 ноября 1974 года начались занятия студии. Формально детище Мастера представляло собой некий вариант драмкружка, хотя уровень притязаний организаторов был высоким. Разработанная программа вмещала много дисциплин. Олег Павлович вел занятия с ребятами по полной программе театрального вуза. Они встречались три-четыре раза в неделю. Занимались с восторгом. Возник настоящий коллектив романтиков. К ребятам во внеурочное время приходили люди, имена которых составляют летопись отечественной культуры: Булат Окуджава, Владимир Высоцкий, Вадим Шверубович, Павел Марков, Валентин Катаев… Понятно, какое представление о жизни и культуре рождалось в детях после этих встреч. Получить в юности такой багаж впечатлений и раздумий дорогого стоит, потому что прививка цивилизации без культуры, без пробуждения музыки в душе приносит дикие плоды и варварские желания.

Неуспокоенность Табакова тормошила, расширяла представление школьников о мире, о себе в этом мире. Они много читали, обсуждали события в стране, интересовались всем, что происходит в действительности. Руководители были озабочены тем, чтобы студийцы стали умными ответственными людьми. Казалось бы, ясная задача, но как далека сегодня эта истина от реальности. У Дмитрия Менделеева, великого химика и педагога, есть серьезное наблюдение: «Давать современные знания необлагороженному человеку — все равно что вручить саблю сумасшедшему. Не этим ли мы занимаемся? А потом видим терроризм». Мастер стал наставником этих ребят, собрал их, чтобы повести будущую новую актерскую генерацию «в светлую даль с очень серьезными, высокими стандартами жизни… в театре».