Ольга. Запретный дневник.

Кто б ни был ты,

                       мой враг или мой друг, —

я слушаю! Заговори со мною!

1949

ПЯТЬ ОБРАЩЕНИЙ К ТРАГЕДИИ

1

От сердца к сердцу.

                                      Только этот путь

я выбрала тебе. Он прям и страшен.

Стремителен. С него не повернуть.

Он виден всем и славой не украшен.

…………………………………………

Я говорю за всех, кто здесь погиб.

В моих стихах глухие их шаги,

их вечное и жаркое дыханье.

Я говорю за всех, кто здесь живет,

кто проходил огонь, и смерть, и лед,

я говорю, как плоть твоя, народ,

по праву разделенного страданья…

И вот я становлюся многоликой,

и многодушной, и многоязыкой.

Но мне же суждено самой собой

остаться в разных обликах и душах,

и в чьем-то горе, в радости чужой

свой тайный стон и тайный шепот слушать

и знать, что ничего не утаишь…

Все слышат всё, до скрытого рыданья…

И друг придет с ненужным состраданьем,

и посмеются недруги мои.

Пусть будет так. Я не могу иначе.

Не ты ли учишь, Родина, опять:

не брать, не ждать и не просить подачек

за счастие творить и отдавать.

…И вновь я вижу все твои приметы,

бессмертный твой, кровавый, горький зной,

сорок второй, неистовое лето

и все живое, вставшее стеной

на бой со смертью…

Август 1946

2

Прошло полгода молчанья

          с тех пор, как стали клубиться

в жажде преображенья,

          в горячей творящей мгле

твоих развалин оскалы,

          твоих защитников лица,

легенды твои, которым

          подобных нет на земле.

Прошло полгода молчанья

          с тех пор, как мне стала сниться

твоя свирепая круча —

          не отвести лица!

Как трудно к тебе прорваться,

          как трудно к тебе пробиться,

к тебе, которой вручила

          всю жизнь свою — до конца.

Но, как сквозь терний колючий,

          сквозь ложь, клевету, обиды,

к тебе — по любой дороге,

          везде — у чужих и в дому,

в вагоне, где о тебе же

          навзрыд поют инвалиды,

в труде, в обычной заботе

          к сиянию твоему.

И только с чистейшим сердцем,

                                                и только склонив колено

тебе присягаю, как знамени,

                                                  целуя его края, —

Трагедия всех трагедий —

                                           душа моего поколенья,

единственная,

                       прекрасная,

                                               большая душа моя.

Весна 1947

3

Друзья твердят: «Все средства хороши,

чтобы спасти от злобы и напасти

хоть часть Трагедии,

                                      хоть часть души…»

А кто сказал, что я делюсь на части?

И как мне скрыть — наполовину — страсть,

чтоб страстью быть она не перестала?

Как мне отдать на зов народа часть,

когда и жизни слишком мало?

Нет, если боль, то вся душа болит,

а радость — вся пред всеми пламенеет.

И ей не страх открытой быть велит —

ее свобода,

                   та, что всех сильнее.

Я так хочу, так верю, так люблю.

Не смейте проявлять ко мне участья.

Я даже гибели своей не уступлю

за ваше принудительное счастье…

1949

4

Когда ж ты запоешь, когда

откроешь крылья перед всеми?

О, возмести хоть миг труда

в глухонемое наше время!

Я так молю — спеша, скорбя,

молю невнятно, немо, глухо…

Я так боюсь забыть тебя

под непрерывной пыткой духа.

Чем хочешь отомсти: тюрьмой,

безмолвием, подобным казни,

но дай хоть раз тебя — самой,

одной —

              прослушать без боязни.

…………………………………

1951

5

О, где ты запела,

                                откуда взманила,

откуда к жизни зовешь меня…

Склоняюсь перед твоею силой,

Трагедия, матерь живого огня.

Огонь, и воду, и медные трубы

(о, медные трубы — прежде всего!)

я прохожу,

не сжимая губы,

                         страшное славя твое торжество.

Не ты ли сама

                          последние годы

по новым кругам вела и вела,

горчайшие в мире

                              волго-донские воды

из пригоршни полной испить дала…

О, не твои ли трубы рыдали

четыре ночи, четыре дня

с пятого марта в Колонном зале

над прахом, при жизни

                                      кромсавшим меня…

Не ты ль —

                    чтоб твоим защитникам в лица

я вновь заглянула —

                                      меня загнала

в психиатрическую больницу,

и здесь, где горю ночами не спится,

встала в рост

                         и вновь позвала

на новый круг,

                         и опять за собой,

за нашей

                      совместной

                                             народной судьбой.

Веди ж, я знаю — тебе подвластно

все существующее во мне.

Я знаю паденья, позор напрасный,

я слабой бывала, постыдной, ужасной —

я никогда не бывала несчастной

в твоем сокрушающем ложь огне.

Веди ж, открывай, и рубцуй, и радуй!

Прямо в глаза взгляни

                                       и скажи:

«Ты погибала взаправду — как надо.

Так подобало. Да будет жизнь!»

31 января 1954

ОБРАЩЕНИЕ К ПОЭМЕ

«…и я с упованием и с любовью обернулся назад…»

А. И. Герцен

— Спаси меня.

                           Снова к тебе обращаюсь.

Не так, как тогда, — тяжелей и страшней:

с последней любовью своею прощаюсь,

с последней, заветною правдой своей.

Как холодно, как одиноко на свете…

Никто не услышит, никто не придет…

О, пусть твой орлиный,

                                           твой горный,

                                                                        твой ветер

дохнет на меня,

                            загремит —

                                                     запоет…

1949

ОТРЫВОК

Достигшей немого отчаянья,

давно не молящейся Богу,

иконку «Благое Молчание»

мне мать подарила в дорогу.

И ангел Благого Молчания

ревниво меня охранял.

Он дважды меня не нечаянно

с пути повернул. Он знал…

Он знал, никакими созвучьями

увиденного не передать.

Молчание душу измучит мне,

и лжи заржавеет печать…

1952

ОБЕЩАНИЕ

…Я недругов смертью своей не утешу,

чтоб в лживых слезах захлебнуться могли.

Не вбит еще крюк, на котором повешусь.

Не скован. Не вырыт рудой из земли.

Я встану над жизнью бездонной своею,

над страхом ее, над железной тоскою…

Я знаю о многом. Я помню. Я смею.

Я тоже чего-нибудь страшного стою…

1952

ОТВЕТ

А я вам говорю, что нет