Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

Проект пересмотра конституции был отвергнут. Так как легальный путь был закрыт, подражатель Наполеона загорелся желанием совершить насильственный переворот. Если это ему удастся, то, как говорил когда-то генерал Мале, его поддержит вся Франция, измученная парламентскими распрями. Гюго, ставший на сторону обреченной Республики, не боялся навлечь на себя бедствия. Неправедное правосудие тотчас подвергло преследованию редакторов «Эвенман». Франсуа-Виктора Гюго приговорили к девяти месяцам тюрьмы, на такой же срок приговорили Поля Мериса, Огюста Вакери – на шесть месяцев (Шарль Гюго уже был в это время за решеткой). Газета «Эвенман» была запрещена, но стала выходить новая газета – «Авенман дю Пёпль». Виктор Гюго ежедневно навещал своих сыновей и своих друзей, заключенных в тюрьму Консьержери. Он пил с ними красное вино, купленное в лавке для арестантов. Вскоре, несомненно, наступит и его черед. Впереди – «крестный путь и терновый венец». В этом образе он находил горестное утешение. С одной стороны, это освобождало его совесть «от угрызений, вызываемых рабством, которое он терпел с отвращением», с другой – «мысль об изгнании уже давно занимала его воображение». Много раз мотив изгнания, то грустный, то торжественный, был лейтмотивом его жизни: Лагори – изгнанник, Эрнани – изгнанник, Дидье – изгнанник, Наполеон Великий – изгнанник. «О, не изгоняйте никого, изгнание

– бесчестье!» Для обыкновенных смертных – это истина, но для поэта-мечтателя не является ли изгнание освобождением, уходом, способом разрешения проблем, величественным и романтическим, столь привлекательным для него?

Нужно было все кончить и в личной жизни. Испытание чувств завершилось в пользу Жюльетты. Леони д’Онэ, развенчанная за свой проступок, утратила свои позиции. Любовь Жюльетты была более драматичной. Паломничество к могилам усопших. Клятва в вечной верности во имя двух ангелов-хранителей (Леопольдины и Клер). Тайные свидания с Жюльеттой на улице Тур-д’Овернь, поцелуи и ласки почти на глазах у супруги. «Я не виню тебя ни в чем, я лишь полна к тебе любви. Если мой образ померк в твоем воображении, я не хочу этого видеть, мое сердце всецело заполнено тобой…» Осенью, с 20 по 24 октября, было совершено паломничество в лес Фонтенбло: «Мое сердце покрылось опавшими листьями моих иллюзий. Но я чувствую, как сок жизни течет по моим жилам, он поднимается в ожидании тебя, чтобы появилось яркое цветение». Вслед за тем возникли великолепные стихи Виктора, посвященные Жюльетте:

Пускай к тебе придет – на смену горьких лет —

Заря – сестра ночей, любовь – скорбей сестра.   Пускай сквозь тьму пробьется свет,   Сквозь плач – улыбка – луч добра…[151]

И наконец, письмо от 12 ноября 1851 года, достойное стиля Жюли де Леспинас. Жюльетта Друэ – Виктору Гюго: «Я преисполнена истинной любви, и поэтому во мне нет ни капельки эгоизма. Я собираю свое счастье по зернышкам, где бы ни находила их: на всех углах улиц и в канавах, днем и ночью, я его оберегаю и молю о нем Бога во весь голос с душераздирающей настойчивостью; я протягиваю руку, и мое сердце ждет хоть малого подаяния от вашего милосердия, я бесконечно вам благодарна за него, каким бы способом вы ни оказывали его мне. Мое достоинство и моя гордость состоят в том, чтобы любить вас больше всего на свете; без хвастовства могу сказать, что достаточно преуспеваю в этом. Мое честолюбие выражается лишь в том, что я хотела бы умереть ради вас…»

Леони д’Онэ не проявляла такой сердечности. Великая любовь победоносно выдержала испытание. Судьба ускорила развязку.

IV

Мужественные люди

Страна, которая может быть спасена только каким-нибудь героем, не сможет долго так существовать, даже при помощи этого героя; более того, она не заслуживает, чтобы ее спасали.

Бенжамен Констан