Оливер Кромвель

Каждая из этих целей была расстроена консервативным сопротивлением парламентского «охвостья». Действительно, в «охвостье» 24 февраля 1652 года был принят акт «Всеобщего прощения и забвения», увеличивавший угрозу законному судопроизводству над сторонниками короля, и его преамбула отразила собственную цель Кромвеля в том, что «вся злоба и злая воля, причиненные последними раздорами, могут быть похоронены в вечном Забвении… и предыдущие Волнения и Беды прекратятся в довольно тихом и удобном мире»[164]

. Но это намерение было испорчено большими ожиданиями относительно всеобщего прощения, «такими большими», — писал Дэвид Андердаун — что заголовок акта их уже не отражал»[165]

. Во время его утверждения в Палате Общин Кромвель часто вмешивался, чтобы реализовать его заботы об отдельных роялистах, как он это делал в случаях с Карлом Кавендишем и графом Норвичем и его сыном лордом Горингом. Попытки Кромвеля обуздать месть, которую он поощрял в 1648 году, иногда были удачными. В июле 1651 года его друг Роберт Хеммонд убедил его сохранить прощение во имя христианской любви пресвитерианскому духовенству, которое было обвинено в монархическом заговоре. Хеммонд писал, что это будет «средством для объединения сердец всех добрых людей, лучшие чувства которых направлены к Богу»[166]

. Кромвель не смог спасти свою старую любовь от наказания, но он многое сделал для обеспечения отмены в 1651 году приговора его сообщникам. Однако в это же время он смог предотвратить казнь графа Дерби за оборону острова Мэн от республиканского военного флота и за поддержку Карла II до сражения при Ворчестере и во время него. Мстительные члены парламента республики, такие как сэр Артур Хазелриг, громко ратовали за смерть Дерби; это же сделала и газета «Меркуриус политикус», которая быстро стала официальным оратором республиканского правительства: «обвинение в кровопролитии не может быть отменено людьми, и страх перед этим не угоден правосудию Бога и Парламента»[167]

. Кроме того, «охвостье» перешло к принятию трех актов о продаже (в июле 1651, августе и ноябре 1652 года), которые включили 780 роялистов, чье имущество следовало конфисковать с последующей распродажей.

Еще более раздражающим для Кромвеля был бесплодный документ «охвостья» о религиозной терпимости, праве и парламентской реформе. Все более прояснялось, что было мало толку в обещаниях многих членов парламента принять меры по каждому из этих вопросов. Казалось, они были более увлечены принятием законов, запрещающих отход от государственной церкви, чем продвижением религиозной свободы, и их чрезмерная религиозная нетерпимость была давно замечена. Комиссия под руководством Мэтью Хейла выработала ряд предложений по реформе права, но знаменательно то, что ни одно из них не было принято. Кроме того, хотя Кромвелю и Сент-Джону удалось в первые дни после Ворчестера заставить «охвостье» сделать кое-какие шаги к собственному роспуску и назначению новых выборов, следуя принципу перераспределения мест, предложенному в «Основных предложениях», оно постоянно уклонялось от трудного вопроса о точной дате своего роспуска и замещения новым парламентом.

20 апреля 1653 года Кромвель насильственно завершил деятельность парламентского «охвостья». После произнесения яростной речи, в которой он в лицо назвал членов парламента, среди всего прочего, «развратниками», «пьяницами» и «продажными неправедными людьми, нарушителями закона божьего», он приказал небольшому подразделению стрелков «убрать эту безделушку» — церемониальный жезл спикера и очистить помещение от членов парламента[168]. Почему Кромвель действовал так воинственно? Отчасти можно объяснить это тем, что к тому моменту Кромвель был человеком, терпение которого находилось на грани взрыва из-за постоянного глухого противодействия его длительным политическим усилиям проводить реформу хоть и медленно, но несомненно, парламентскими средствами. В течение зимних месяцев 1652 — 53 гг. отчет «охвостья» о реформах был особенно бессодержателен, и, возможно, разочарование Кромвеля этим парламентом возросло настолько, что он засомневался в способности любого парламента проводить реформы, если на его членов не будут наложены определенные ограничения. Конечно, во время встречи с Сент-Джоном и ведущими членами парламента 19 апреля 1653 года был рассмотрен план роспуска «охвостья» с последующим назначением Совета из сорока членов парламента и офицеров армии, которые будут осуществлять верховную власть, пока в неопределенном будущем не соберется новый парламент. Кроме того, сегодня достоверно известно, что «Билль о новых представителях», рассмотренный «охвостьем», пока его работа не была пресечена Кромвелем на следующий день, предусматривал не постоянство «охвостья» у власти, как долго считали, а новые выборы осенью с новыми представителями, но проверенными уходящим парламентом. Если бы Кромвель знал об этом, его недоверие к парламенту, враждебному армии и реформе, было бы больше, чем часто представлялось.