ОМЭ

Друг за другом они взобрались по шаткому штормтрапу на палубу сторожевика и тотчас очутились в кольце любопытно враждебных взглядов перед лощеным, чисто выбритым, с трубкой в зубах человеком в черной шинели с погонами и в низко надвинутой на лоб черной фуражке с кокардой.

— Бензинщики, господин капитан! — отрапортовал офицер, привезший их.

Человек с трубкой вежливо проговорил:

— Что же, милости просим.

Бегло просмотрел протянутый ему судовой журнал ушедшей на дно моря туркменки, сказал с одобрением:

— Все правильно. Комар носу не подточит. — Недоумевая, осведомился: — Почему же утопили судно? Ведь шли с керосином в Гурьев.

Любасов, сокрушаясь, пожаловался:

— В трюме вода появилась после шторма, господин капитан, и мы все по очереди вычерпывали ее, а их благородие не заглянули в трюм, хотя просил я.

Прищурясь, человек с трубкой выслушал шкипера, язвительно попенял попавшего впросак офицера:

— Перехитрили вас, господин помощник. Еще поражаетесь, как это бензинщики проникают в дельту?.. Умненько действуют и следов не оставляют. — Пренебрежительно возвратил судовой журнал, тяжелым взглядом повел по угрюмым лицам пленников, посулил: — Выколочу из вас или доказательства или душу!..

Приказал ждавшим сигнала к расправе деникинцам:

— Угостите их шомполами, разденьте и засуньте в канатный ящик! Пусть повоюют с крысами...

Так состоялось знакомство моряков туркменской лодки № 6 с капитаном деникинского сторожевого корабля Мазиным.

И клещами не вытянуть

И все-таки не удалось ни то, ни другое: ни сломить волю и стойкость пяти каспийцев-большевиков, ни выколотить из них душу, как выразился капитан «Славы», перенявший у кого-то из английских интервентов манеру одеваться и цедить слова.

Четверо суток, пока вражеский сторожевик рыскал по морю на подступах к двенадцатифутовому рейду, тщетно разыскивая и подкарауливая другие туркменские лодки с бензином, уже ускользнувшие от него в камыши дельты, деникинцы изощрялись в издевательствах над пленниками.

Под изысканными манерами и внешностью джентльмена у капитана Мазина оказались наклонности палача и садиста. По его приказанию помощник и солдаты-конвоиры из карательного отряда, распределенного по сторожевым судам, не только избили моряков шомполами, не только раздели догола и не только загнали в темноту железного канатного ящика — помещения, хуже любого карцера, где в беспорядке громоздились облепленные грязью со дна моря чугунные звенья якорной цепи...

Четверо суток Мазин и его помощник не знали удержу, изобретательно состязаясь в жестокости. Морили команду туркменки голодом, но, чтобы не уморить до смерти, кормили раз в сутки заплесневелыми корками и поили водой, в которой буфетчик мыл посуду. Приставили к раструбам вентиляторов на полубаке, через которые поступал воздух в канатный ящик, специальных вахтенных, а те днем и ночью держали раструбы повернутыми к ветру, донимая обнаженных людей холодом... Устраивали «психологические допросы», вызывая арестованных моряков по одному в кают-компанию, соблазняя всякой снедью, расставленной на столе, выдерживая нагишом у стола по часу... Отправляли в баню, где продрогших пленников подстерегал, внезапно сбивая с ног струей холодной забортной воды из брандспойта, очередной истязатель... И каждый раз били — шомполами и кулаками...

Били, но так-таки ничего не добились.

Коса нашла на камень: белогвардейская жестокость натолкнулась на большевистское упорство.

В ответ на все, что довелось за четверо суток испытать на борту «Славы», истерзанные врагами люди утверждали одно: шли в Гурьев с грузом керосина в бидонах для розничной торговли на базаре. Утверждали, несмотря на мучения, зная, что хранят в своем ответе судьбу всего товарищества отважных, созданного партией большевиков под видом артели безработных. Были готовы к смерти и не способны на предательство, сильные самой несокрушимой силой, перед которой в конце концов яростно спасовало садистское хитроумие капитана Мазина и его подручных...

...На пятое утро сторожевой корабль ошвартовался к причалу в гавани Порт-Петровска — главной в то время военно-морской базы деникинского флота на Каспии.

Измученных пытками, окровавленных моряков продержали еще час голыми на верхней палубе под осенним дождем, заставили облачиться в изодранное старье с чужого плеча и под конвоем команды карателей отправили в контрразведку.

Там их ожидало новое испытание.