ОМЭ

— Идет сюда, — определил шкипер и уперся взглядом в Губанова. — Что думаешь, Федор Константинович? Ходу белым, если это они, до нас полчаса, не больше. А тогда — как обернется. Угадать не берусь.

Губанов откликнулся фразой, которую можно было истолковать по-разному:

— Гадать нечего, товарищ Любасов. — И тут же добавил: — Сколько раз просил забыть Федора Константиновича!.. Вырвется вот так не вовремя, тогда будет поздно ловить за хвост...

Шкипер пробормотал в оправдание:

— При беляках я, как рыбка, будь спокоен...

— При беляках?! — с ожесточением подхватил последние слова матрос у руля, рядом со шкипером, под стать коренастому Любасову, но выше его на целую голову. — Нам их дожидаться — самим голову в пасть совать. Дело ясное, гадай не гадай: или — здравствуйте-прощайте, или — на дно к рыбам... Только не даться живыми!..

Прервав его жестом, Губанов сердито проговорил:

— Думай, Трусов, прежде чем вслух сказать... Не дури. Не взрываться надо, а перехитрить их и груз доставить... — Решительно ответил на первый вопрос шкипера: — Вот как считаю. Судовые документы куда выправлены? В Гурьев. Застряли мы на прямом курсе к нему, ближе к восточному берегу, чем к дельте. Никаких доказательств, что идем в Астрахань, у белых не может быть.

Шкипер хмыкнул:

— Об этом и у меня думка. А если не поверят?

— Пусть конвоируют к Гурьеву; Найдем время оторваться в темноте, ночью. — Губанов повернулся к пожилому, заросшему бородой матросу. — Твое мнение, Ланщаков?

Тот сказал, не колеблясь:

— Повременить с подрывом, но втулку в трюме держать наготове.

— Чесаков?

Похожий на немощного старика, небритый, болезненного вида матрос у мачты поддержал Ланщакова:

— Если попытаются задержать, надо вытащить втулку и затопить, чтобы избавиться от улики.

— Это в крайнем случае, — согласился Губанов. — Больше выдержки, товарищи. К рыбам всегда успеем.

Трусов мрачно усмехнулся.

— Ишь, торопится... — Шкипер покосился на выраставший над штилевой гладью корабль и вдруг совсем иным тоном досказал: — Похоже, что моряна...

Все, кто был на палубе, разом повернулись в ту сторону, куда он протянул руку. Глаза не обманули его. От горизонта, наискось пересекая путь неизвестному кораблю, скользила по штилевой глади Каспия темная полоска ряби, поднятой долгожданным ветром-моряной, возникшим, как всегда, где-то в песках Закаспия. Полоска ширилась, будто стремясь первой поспеть к паруснику, чтобы помочь ему поскорее уйти от гибельной встречи с вражеским кораблем.

— Подсобите-ка...

Шкипер привычно скомандовал, что полагалось, вопросительно посмотрел на Губанова:

— Попытаемся уйти? Или править на Гурьев? И так и этак нагонят.

Услышал в ответ:

— Идем к Гурьеву. Не поверят, пусть провожают хотя бы до самого места. В таком случае поторгуем на гурьевском базаре, продадим пару десятков бидонов, заодно отметим прибытие у колчаковского начальства и постараемся прорваться к Астрахани через девятифутовый рейд.

Ветер первым догнал туркменку. Парус ее захлопал, затрепетал складками, как птица, расправляющая крылья, готовясь к взлету.

— Держи чуть правее, — подсказал шкипер Трусову и застыл возле него.

Туркменка накренилась под гулким ударом ветра в парус при повороте, рванулась вперед и медленно, словно нехотя, заскользила наперерез курсу неизвестного корабля.

Теперь все зависело от обстоятельств.

Пусть враги бесятся

Кто мог точно знать, какими для команды туркменской лодки № 6 окажутся обстоятельства, начиная с момента, когда неизвестный корабль, спеша к ней, прерывистым гудком потребовал дождаться его?.. С каждой минутой все четче вырисовывались перед глазами моряков контуры корабля, надстройки, стволы пушек на полубаке и корме.

— Это «Слава», — опознал Любасов, хотя еще нельзя было разобрать надпись на борту: Деникинцы с англичанами.

— Без англичан, — поправил Губанов. Интервенты сделали хитрый ход: отдали флотилию деникинцам, а сами вроде в сторонке. Уже две недели, как их нет на судах. Но пушки оставили и насажали советников по штабам.

Трусов хохотнул:

— А мы с Ланщаковым еще удивились, когда Шлуна встретили... Идет, гнида, по Баку в золотых погонах! Значит, и его деникинцам подарили?.. Там ему, паразиту, и место!

— Ну, место ему даже не там, — непримиримо буркнул Ланщаков. И откровенно сказал: — Попадись к нему в лапы, живым не выпустит.

Губанов отмахнулся:

— Нашли, кого вспоминать.

— На всякий случай, Федя...

— На всякий случай полезай в трюм, Ланщаков, — поторопил шкипер. — Побудь возле втулки. Если позову и спрошу, чего копаешься, вытаскивай ее. Видите, шлюпку спускают...

Неизвестный корабль, выйдя на курс туркменки впереди ее, развернулся бортом, застопорил ход и загородил дорогу. Пушки и пулеметы корабля были нацелены в сторону безоружного и утлого парусника.

Шкипер угадал. Надпись на борту шлюпки, переполненной вооруженными людьми, повторяла название, которое произнес он минутой раньше: это был деникинский сторожевик «Слава».