Он приходит по пятницам

Понедельник – день тяжелый. Этого принципа, сформулированного, явно, лицами, которые имеют обыкновение в выходные «расслабляться» и «отдыхать на всю катушку», но затем распространившего свое влияние на прочие категории трудоспособного населения, Миша придерживался достаточно устойчиво и старался не нагружать себя работой по этим дням недели. Но в тот раз он решил покончить с давно висевшей над ним задолженностью и довершить начатый в пятницу просмотр накопившихся за последний год реферативных журналов – дело нудное и утомительное, но совершенно необходимое в его работе. Решившись на этот трудовой подвиг, он уже в десять часов появился в институте, забрал с вахты ключ от комнаты – на этот раз он оказался первым – и, заскочив в библиотеку за журналами, усердно принялся за дело. Поскольку с Костей они договорились встретиться в пол-шестого на складе химреактивов, времени у него было достаточно, и он собирался потратить его с пользой – по-хорошему, надо было уже начинать подбирать литературу для обзора в будущей диссертации.

То, что он углубился в свои сложные электрохимические

(или какие они там были?) проблемы, было даже неплохо. По крайней мере, эти сугубо специальные вопросы отвлекали его от непрестанного прокручивания в мозгах всё тех же идей и предположений, которые так рьяно обсуждались друзьями в субботу и которые не давали Мише покоя в течение всего последующего дня. Не то, чтобы наш Ватсон к этому моменту разочаровался в результатах предшествующей мозговой атаки, но и явственного удовлетворения от такой бесконечной умственной круговерти он уже не испытывал. Доминировало ощущение, что можно предполагать так, а можно и сяк, но и в том, и в другом случае все эти предположения не давали ясного ответа на вопрос об их дальнейших действиях. Что нужно сделать (узнать, предпринять, с кем-то поговорить), чтобы подтвердить – или опровергнуть – то или иное предположение? Да кто ж его знает!

Оставалось надеяться на некий новый поворот ситуации и появление дополнительной информации.

Уповая на такой счастливый случай, Миша усердно прислушивался к разговорам сослуживцев, но ничего особенно интересного узнать ему не удалось. Большинство относящихся к делу разговоров было связано с потрясшей и опечалившей многих внезапной смертью Нины – она, как выяснилось, имела в их коллективе высокий, по нынешнему выражению, рейтинг

, и многие относились к ней с определенной симпатией. Однако никаких «дружков» у нее не обнаружилось. «Подружки» были, а про «дружков» – ни сейчас, ни в обозримом прошлом – никто и не заикался. Судя по всему никого подобного и не было, а если всё же и было что-то, то это происходило за пределами института. Зацепиться в этом смысле было не за что, хотя Миша даже пускал пробный шар, спросив: А не могла ли она покончить с собой на почве несчастной любви? Но эта, казалось бы, столь близкая женскому сердцу, несмелая гипотеза была решительно отвергнута участвующей в общем разговоре лаборанткой, которая тесно общалась с «девушками» из бухгалтерии и, следовательно, должна была быть хорошо осведомлена обо всех амурных историях, имеющих хотя бы какое-то отношение к их институту. Обсуждался также вопрос о похоронах, которые, вроде бы, назначены на среду. При этом говорили, что основные хлопоты взял на себя муж Нины и его автобаза, где он был кем-то вроде начальника смены (небольшой, но всё же начальник). Так что от НИИКИЭМСа требовалось лишь позаботиться о выделении материальной помощи и организовать посадку людей в подаваемые автобусы, чтобы все желающие могли поехать на кладбище и в последний раз проститься со своей бывшей коллегой. Ну, конечно, венки, цветы и прочие мелкие хлопоты. Всё это было, как обычно бывает при таких обстоятельствах, и никакого значения для их расследования иметь не могло.