Она исчезла

Но никого она сюда не водила. Паша, конечно, козел. И Римма была тогда не против новых отношений — однако никогда не понимала, как можно изменять человеку для того, чтобы отомстить ему.

И как можно спать с кем-то, если не любишь. Ради разных преференций: тишины, прохлады, покоя — кому-то отдаваться? Разве это не то же, что проституция?

А полюбить в тот раз в суетном Питере у нее не получалось. Хотя повысить собственную самооценку, серьезно подорванную Павлом и его поведением, — да. Постоянно они кочевали с Ксенькой (и ее новым парнем) по барам, и без перерыва подкатывали к Римме все новые и новые ухажеры.

Она и впрямь была блеск как хороша! Стройная, рыжая, острая на язычок, с чувственными губами. Парни чуть не в очередь выстраивались, чтобы подвалить к ней. Однако довольно скоро, когда она понимала, что они совсем не герои ее романа, — отползали, язвительно ею посланные.

Но появился один — кажется, его привел как раз Глеб, Ксенькин хахаль: возможно, понял, какой типаж Риммой приветствуется. То был Минька. Впоследствии Глеб рассказал, что они с ним знакомы совершенно шапочно. Но тот, как узнал, что он с двумя москвичками тусуется, стал просить-умолять: познакомь да познакомь. Глеб и подумал: почему нет?

Мишка внешне собой не представлял ничего выдающегося. Простенько одет — даже бедненько. Руки не ухожены, пострижен кое-как. И деньжат негусто — если водил Римму, то по самым дешевым заведениям. Правда, представлял это как шоу: «А сейчас мы будем есть самые вкусные пышки в Питере», — и вел ее в пышечную на Конюшенной, где в ту пору пообедать можно было за монетки.

Но чаще они брали бутылку, плед и ехали к нему на Электросилу. Шли в парк Победы, катались на лодочке, на катамаране — или в парке Авиаторов усаживались на траву, попивали сухое белое, обернутое в пакет, чтобы менты не прикопались.

А потом Мишка вел ее к себе домой, в квартиру самого затрапезного вида: двушка с низкими потолками и маленькой кухней, холостяцкий грошовый уют. И она ему все позволяла, потому что впервые после Пашки (и до Пашки) он был единственным, кто лег на сердце, присушил.

Его усмешливый взгляд, странные шутки. Загорелое дочерна лицо. Стройное тело с «рабочим» загаром: руки до плеч, под футболку, — черные, а все остальное — молочно-белое.

В квартире у тетушки, уехавшей на юга, они вчетвером, с Ксенькой, Глебом и Минькой, затеяли прощальную вечеринку. Пили всю ночь, потом пошли пешком на Московский. И там, в преддверии утреннего «Сапсана», Минька проговорил на ушко, что навсегда ее от него отвратило.

И она сказала себе: «Нет! Нет! С ним — все кончено! И больше никогда!»

Римма не стала отвечать на его звонки, потом даже сменила номер. И поклялась себе никогда больше в Питер не ездить.

А Ксенька все талдычила и талдычила, что она дура, а в качестве иллюстрации и немого укора забрала Глеба с его Васильевского острова в Москву, вышла за него — потом, правда, лет через пять развелась.

Но она ведь не знала всех Римминых обстоятельств!

Вот и сейчас, на чердаке, она думала — немедленно уснет, после двух полубессонных ночей: первой — в шумной квартире Пана на Черногрязской, второй — в его избе в деревне, после всех перипетий. Ан нет, сон не шел, и непонятно было, куда податься дальше. Кто ее может ждать — и как этого товарища (или товарки) хотя бы телефон вспомнить?

Мобильник ни на секунду включить нельзя: посмотреть адресную книгу, а потом, в поисках решения, поскролить ленту или хотя бы почитать книжку.

Она легла на кровать навзничь, в позу шавасаны, стала уговаривать все свои органы поочередно расслабиться. И наконец куда-то улетела.

Павел

Я вправду, как оказалось, не знал свою помощницу — и на протяжении определенного времени гражданскую жену.

Например, в ту пору я иной раз задавался вопросом: почему у нее такая странная фамилия: Парсунова? Похожа на священническую. Насколько я знаю, в прошлые века священнослужителям на Руси особенные именования давали: Троицкий, Рождественский, Вознесенский, Преображенский, Успенский… А кому праздников в святцах не хватало, становились Боголюбовыми, Любомудровыми, Кипарисовыми… И вот Парсунова. Парсуна — это ведь, я в «Википедии» справлялся, живописная икона.

Я, когда мы вместе жили, у Римки спрашивал, откуда такая фамилия. А она только смешочками отделывалась: а я, мол, знаю, почему папане такое прозвище досталось?

И вот теперь, после того как Люба просветила меня, узнал: ее папа тут ни при чем. Римма моя была замужем, и фамилией ее наградил супруг. Некий Паисий Парсунов, с коим она заключила брак 14 октября 2005 года в городском загсе города Калининграда Московской области. А не прошло и семи месяцев — там же и развелась в апреле 2006-го.

Исконная, родительская ее фамилия: Романовская. И родилась она в городе Ростове-на-Дону. Там получила свой первый паспорт на имя — внимание! — Натальи Романовской. Натальи, не Риммы! Первая регистрация: на Коммунистическом проспекте, в доме сорок два, квартира ***.

Следующее место регистрации — временное, на период учебы, — в городе Санкт-Петербурге, на улице Опочинина, восемь.