ОНА.puzzles

Почему-то вспомнил свою, если так можно выразиться, вторую любовь. Традиционно присуще вспоминать первую, и даже ссылаться на нее, если что. И это нормально. Прекрасные времена, прекрасный возраст. Ты щупаешь не просто тело, но собственную душу. Бывает, это чувство проносится через всю жизнь, а бывает не дают забыть люди, окружавшие тебя в юности, и стоит только увидеться как между второй и третьей бутылкой пива кто-нибудь обязательно с театральным сочувствием спросит: «Ну, ты ее видел?» «Да нет» – ответишь ты и тут же узнаешь какая она стала клевая и удачно вышла замуж, но, видно, любит тебя, потому что интересовалась тобой. И ты вспоминаешь девочку с залакированной челкой и проступающие через школьное платье вызывающие формы, первые неловкие поцелуи под складным зонтом, чувственные «медляки» под Криса Нормана, нежное проникновение друг в друга так, словно входишь в незнакомый дом, стоящий на краю света, где сердце вздрагивает от каждого скрипа деревянной половицы. И кажется, что так будет всегда и мы уже придумали имена нашим детям. Но, к сожалению, не всегда так получается. Возможно, в идеальном мире так и будет, но в этом случается по-разному. Бывает, для кого-то первая любовь станет последней, а для кого-то окажется не первой, а досадным юношеским недоразумением, а любовь – она еще будет. Кто как считает. Потом, ворвавшись во взрослую жизнь, ты – дай-то Бог! – находишь свою Настоящую любовь, а не находишь, то ищешь, не ищешь – так ждешь, а если не ищешь и не ждешь, то ты просто трус и тебя ждет презрение луны и обманутая старость.

Но дело даже не в этом. Сейчас я почему-то вспомнил ту, кого так некрасиво пронумеровал, пусть это лишь моя личная нумерация – сути не меняет, конечно же – тем более, что именно она каким-то образом впечатает в меня образ той, кого я и буду искать всю жизнь.

В то первое лето после окончания школы мы довольно часто стали встречаться с ней по вечерам, когда она выгуливала своего добермана. Целомудренные встречи, полные разговоров, во время которых мне казалось, что я знаю ее гораздо больше, чем последние два года, как она перешла в нашу школу.

Я отказывался признать тот факт, что меня тянет к ней, и я уже совершенно не обращаю внимание на то, что первая любовь, ожидая хорошей возможности, стремится остаться в юности моей, стать прошлым, отпустив обоих искать свое счастье.

Кто знает, но, возможно, в то лето мы просидели свое счастье на скамейке пока доберман гонял по скверу беспородных дворняжек. Кто знает… Но именно с ней я тогда понял какие книги буду читать, какие фильмы смотреть, какую музыку слушать. Два года я встречался с круглой отличницей и это не было так очевидно для меня, а тут… Тут – непонятое школьной программой, тут – ждущее своего часа, тут – декаданс и звезды Серебряного века, бунтари с гитарой и сидевшие за слово, мечты о воздушных замках и небесных кренделях – все это тут, на этой самой скамейке в тихом скверике уснувшего города, и рядом со мной зачесанные назад золотистые волосы, щекочущие воображение свисающими колечками.

Незаметно для себя я стал ждать вечера, чтобы, типа, случайно встретить ее в сквере.

Незаметно для себя мы стали целоваться.

Незаметно для себя я стал больше думать о том, что вечером мы встретимся и вновь коснусь ее алых губ и услышу прерывистое дыхание той, с кем мы два года просидели на соседних партах, но только теперь, теряя друг друга в предстоящем вихре прожитых лет, поцелуями стараемся вписать в изменчивую память юношеские воспоминания.

Незаметно для себя мы повзрослели…

Дело прошлое, но дальше поцелуев дело так и не дошло, не смотря на гормональный всплеск и взаимное влечение и обоюдное желание перейти ту грань, за которой можно стать одним целым. Хоть и был уже какой-то опыт близости, но с ней его легко оказалось растерять под давлением нахлынувших эмоций. Ты желаешь ее, она позволяет тебе, и вот уже рука скользит с груди на живот, стараясь проникнуть под узкие джинсы, то ли забыв расстегнуть пуговицу на них, то ли оробев от самой мысли, боясь спугнуть само приближение, но опыта мало и она не знает как помочь и нормально ли это с ее стороны, и она лишь глубже втягивает живот, освобождая путь моей руке, надеясь, что я додумаюсь, наконец, расстегнуть эту чертову пуговицу и молнию на этих узких джинсах, которые она так не кстати одела и теперь дыхание сперто, да еще я впился в ее рот своим, почувствовав кончиками пальцев редкие волосы на лобке, не зная, что делать дальше.

Дальше застрявшей на промежности руки детская неопытность не пустила, оставив эту страницу недописанной, но и не забрызганной кляксами. Все есть так как есть, но я уже знал, что эта влюбленность не просто так.