ОНА.puzzles

Я завис между желанием что-то изменить и инертным состоянием утекающей между пальцев жизни. Завис на той точке, когда понимание этого сжимает горло, но все слабее пульс и руки немеют, и уже не в силах держаться за эту точку, и нет опоры и я знаю, что сорвусь, обязательно сорвусь в истоптанную бездну собственного порока, и пока буду лететь буду что-то кричать и звать на помощь, но никто не услышит, потому что этот крик внутри, а снаружи: прищуренный взгляд, циничная улыбка, браслет на запястье, цепь на шее, золотой Rolex, одет в бутике, отдых на Мальте, BMW, кожаный салон, диски на 20”, день сплю, ночь тусуюсь, в сумерки появляются деньги, откуда пришел – не помню, куда иду – не знаю, темное прошлое, туманное будущее, в любовь играю, друзей уже ненавижу, но жизнь за них отдам, не задумываясь; кричу – не слышат, молчу – успокаивают, в себе не разберусь, но все про меня всё знают, знают чего хочу и чего не хочу, что мне делать, а чего делать не стоит, знают где мне купить квартиру и ремонтировать машину, знают мои взгляды, мечты и вкус, каждый мой следующий шаг, сука, знают! Я не знаю – все остальные знают, а кричу – не слышат! И мое возмездие – я все знаю про них, про их родных и близких, про друзей и врагов, знакомых и тех, кого встретил в этом баре, тех, кого больше никогда не увижу, а увижу – не узнаю, а они не вспомнят меня, но сейчас, глядя мне в спину, все про меня знают. Знают и боятся. Или презирают. Или боятся и презирают, потому что видят, что я за тип. Я не вижу, хотя каждый день встречаю себя в зеркале, когда чищу зубы или покупаю новый пиджак, а они словно на торгах – в зубы посмотрели, пиджак оценили и – все понятно! А мне про них. Им про меня, а мне про них. И – краями…

– Блинчики-то остынут.

Передо мной стоит официантка Женя. Как давно она подошла, я совершенно не заметил, но, вполне возможно, увлеченный своим «внутренним криком» уже какое-то время смотрю сквозь нее.

– У Вас все в порядке? – с неподдельным сочувствием, доставшимся ей генетически, интересуется Женя.

– Да, в общем-то… Хотя… с какой стороны смотреть…

Все-таки в реальность я возвращался с неохотой.

Впрочем – где она эта реальность?

– Неприятности? – Женя кивнула на телефон.

– Да ну…

– Женщина понравилась?

Я внимательно посмотрел на девушку: руки отвела назад, губы поджаты, брови домиком, взгляд в потолок.

– А что?

– Не знаю, – Женя пожала плечами, – просто интересно, наверное.

В принципе, другой необходимости подойти ко мне не было – просто интересно. Женское любопытство, вернувшее меня из путешествия внутри себя.

– Присаживайся, – киваю на стул напротив.

– Я бы с удовольствием, но нам нельзя.

– Нельзя?!

– Да, такие правила.

– Дурацкие правила.

– Везде такие.

– В-общем-то, да, но кроме нас с тобой тут, практически, никого нет. Они, – я мотнул головой в сторону играющих в бильярд, – не в счет.

– В-общем-то, да, – эхом отозвалась официантка, – но мы-то здесь.

– И что будет, если ты присядешь с единственным в это время клиентом?

Женя, очаровательно сморщив носик и сузив свои глазки, посмотрела в сторону бара.

– Да, в общем-то, ничего, – и, отодвинув стул, она села напротив меня.

Тут же – каким-то невероятным образом – наш обоюдный статус изменился: только что я флиртовал с официанткой, а теперь девушка сидит за моим столом и ее значение резко изменилось. Я, признаться, растерялся.

– Выпьешь что-нибудь? – первое, что пришло в голову.

– А кто принесет? – усмехнулась Женя. – Я одна в это время.

– Действительно… Об этом я как-то не подумал.

– Да ладно – не парьтесь. Я все-таки на работе.

– Действительно, – улыбнувшись, согласился я. – Об этом я тоже как-то не подумал.

– Да куда Вам еще об этом думать?! – улыбнулась в ответ девушка. – Даже блинчики – вон как хотели, а теперь стоят остывают.

– Хочешь?

– Нет, спасибо. Сами ешьте.

– Да мне как-то одному сидеть жевать блины, когда напротив девушка… Могу я, в конце концов, разделить трапезу с понравившейся девушкой?

– Спасибо, я, правда, не хочу. Да и не со мной Вы их разделить хотели бы.

– В смысле?

– Если бы Вы видели себя со стороны… – Женя задумчиво посмотрела в окно и добавила так, словно озвучила собственные мысли: – Хотела бы я оставить после себя такое впечатление.

– Какое?

– Какое?.. Такое, чтоб настроение менялось, чтоб аппетит пропадал, такое… ну, я не знаю, но чтоб вот так! – эмоции, видно, не расшифровывались.

– Откуда ты знаешь, что с аппетитом у тех, кто столкнулся с тобой?

– Ой, да ладно, – махнула рукой Женя, – нормально тут у них все с аппетитом.

– Ну, ты не ровняй – сюда люди поесть приходят. Они, может, давно потеряли свой аппетит, но, чтобы ты чаще подходила, заказывают и заказывают, едят и едят, давятся, но едят, а потом выходят отсюда и под машину бросаются от того, что ты их не замечаешь.

– Ах, если бы… – Женя театрально закатила глаза.

– Нет, правда, поверь мне! Я бы сам сейчас застрелился, наверное, если б ствол дома не оставил.

– Но ведь не из-за меня же.

– Из-за тебя, по-моему, я дома застрелюсь.

Женя вновь улыбнулась своей врожденной улыбкой и, подперев руками подбородок, посмотрела на меня.

– Вы прикольный.