Они хотят быть как мы

Я киваю и следую за Рейчел на кухню, которая на самом деле представляет собой узкий коридор, где помещаются и плита, и холодильник.

Она кладет мед в две керамические кружки, расписанные контурами соблазнительных женских тел. Соски грудей – просто розовые точки.

– Мило, – отмечаю я.

– Спасибо. Их сделала моя девушка.

Я пытаюсь скрыть свое удивление, но Рейчел смеется.

– Да уж, звучит странно. Перестала скрывать это несколько лет назад, – продолжает она. – Думаю, никто из «Голд Кост» пока не знает. – Она делает паузу. – Мою любимую зовут Фрида. Она – программист. Живет в соседнем квартале.

– Круто, – говорю я. И не лукавлю. Они с Адамом, казалось, не подходили друг другу. Понятное дело, я так думала.

– Рада тебя видеть.

– Я тебя тоже. – Что еще можно сказать? Стоя перед Рейчел, я ловлю себя на том, что тоскую по прошлому, по месяцам, предшествовавшим смерти Шайлы и нашему посвящению. Я хочу зарыться в те недели, когда мы все были единым целым. Даже когда это походило на пытку, когда нас толкали к самому краю и я думала, что взорвусь от адреналина и страха, я знала, надеялась, что оно того стоит. Мы держались за нить, которая всегда грозила разорваться.

Свистит ярко-желтый чайник, и Рейчел отворачивается. Когда она разливает кипяток по кружкам, я замечаю едва различимые белесые шрамы, покрывающие тыльную сторону ее предплечий и загривок. Некоторые из них тонкие, как будто кто-то провел по коже швейной иглой, а другие – толстые и выпуклые, пугающие.

Она поворачивается, перехватывая мой взгляд.

– Ах, это, – тихо произносит она. – После всего случившегося у меня был плохой год. Могло быть и хуже.

Мне никогда не приходило в голову, что Рейчел тоже страдает, что она стала жертвой того, что совершил или не совершил Грэм. Думаю, ее единственным преступлением была верность. Заплатить пришлось и за это.

– Пойдем. – Она поднимает дымящиеся кружки и проходит мимо меня к дивану. – Давай покончим с этим.

Подушки прогибаются под нашим весом, и я жду, когда она заговорит. Мне не хочется быть первой, кто заполнит тишину. Проходят секунды, может и целая минута, прежде чем Рейчел снова встает, сплетая пальцы рук.

– Я сейчас, – бросает она.

Рейчел скрывается за дверью спальни, и я слышу шорох бумаг и легкое шарканье ног. Наконец она появляется, держа в руках пухлый конверт – старомодный, из плотной бумаги, с застежкой в виде картонных кружочков, связанных вместе тоненьким красным шнурком.

– Открой это. – Она протягивает мне конверт.

Я разматываю шнурок и вытаскиваю стопку неровных листков бумаги. С виду – целая куча всякого хлама. Рейчел молчит. Я откладываю конверт в сторону и беру в руки первый документ. Табель успеваемости Грэма за девятый класс. Средний балл – 87. Хорошо, что он мог обойтись без стипендии. Следующая реликвия представляет собой кусок толстого картона с наклеенной глянцевой фотографией Шайлы и Грэма. Оба широко улыбаются. Он обнимает ее за плечи, а она склоняет к нему голову. Сверкают их белые зубы, темно-синие блейзеры с эмблемой «Голд Кост» идеально отглажены. Ни пятен травы, ни случайных крошек. Я смотрю в их глаза и содрогаюсь, роняя остальные бумаги на пол.

– Черт, – вырывается у меня. Я никогда не видела этой фотографии. Похоже, ее сделали на матче по лакроссу, и они позируют на фоне трибун. Возможно, я стояла всего в нескольких шагах от них.

– Этот снимок так и не попал в ежегодный альбом. – Губы Рейчел слегка изгибаются в усмешке. Она пытается шутить. – Но он всегда был моим любимым.

Шайла смотрит на меня. Такая юная. Ей бы жить да жить. В горле пересыхает, и я впиваюсь пальцами в картонку. Все ужасно нелепо и запутанно – Грэм жив, а Шайла мертва. Меня так и подмывает швырнуть кружкой в Рейчел и ее самодовольное личико, за то, что она привела меня сюда и дразнит воспоминаниями, которые я так отчаянно пыталась забыть. Я дергаю края фотографии, словно хочу вырвать Шайлу из объятий Грэма. И вдруг листок поддается, и у меня в руках остается лишь улыбка Шайлы. Половинка с Грэмом медленно опускается на пол.

– У меня есть копии, – говорит Рейчел.

Это разжигает мою ярость, и я вскакиваю с дивана, задевая коленом кружку. Она шатается, прежде чем рухнуть на пол, разлетаясь брызгами керамических осколков и липкой жидкости. Я не прошу прощения, потому что не считаю себя виноватой. Вместо этого я открываю рот, готовая извергнуть пламя. Но у Рейчел другие планы.

– Сядь, Джилл.

И я, сама не зная почему, подчиняюсь.

– Вот что я хотела тебе показать. – Она роется в ворохе разбросанных по полу бумаг и достает один-единственный белый лист. Черные буквы пляшут на странице, но я не могу сосредоточиться, когда она кладет мне листок на колени.

– Что это?