Они хотят быть как мы

Когда раздается звонок, мне хочется подбежать к ее парте, притвориться, будто все в порядке. Мне не терпится описать выражение лица Генри в тот момент, когда я разбила ему сердце, и спросить, почему, черт возьми, я не чувствую ни капли угрызений совести? Мне нужна моя лучшая подруга. Но вместо этого я неторопливо собираю рюкзак, с ужасом представляя себе нашу встречу здесь, в лаборатории. Когда я поднимаю глаза, ее уже след простыл.

Я не могу заставить себя зайти в кафетерий на обед, чтобы увидеть свое пустующее место за столиком Игроков, где теперь сидят впятером. Мне ничего не остается, кроме как найти закуток в глубине библиотеки. Здесь меня никто не видит, и я кладу голову на деревянный стол, закрываю глаза и проливаю тихие слезы. Время идет, но мучительно сидеть без цели. Я достаю из кармана телефон и нажимаю на иконку зашифрованного приложения – того самого, с ключами по всем предметам. В нем мое спасение на тесте по английскому, который устраивает сегодня после обеда мистер Бомонт.

– Это будет что-то вроде викторины «верю – не верю», – сказал он на прошлой неделе. – Позволит вам подготовиться к экзамену.

Экран загружается, и по мышечной памяти я набираю пароль. Колесико долго крутится, и наконец появляется сообщение, которого я раньше в глаза не видела.

«Пароль неверный. Повторите попытку». Всплывающий под курсором грустный смайлик таращится на меня.

Ну как тут не рассмеяться? Конечно. Этого следовало ожидать. Я не заслуживаю колоссальной дерьмовой базы данных. Никто из нас не заслуживает. Столько времени, усилий и достоинства принесено в жертву, чтобы получить доступ к этому архиву… и все впустую.

И до меня вдруг доходит, кто сделал этот выбор. Единственный человек, кто мог изменить пароль. Никки.

У меня трясутся руки, перед глазами все расплывается. Я пытаюсь представить себе, как она лежит на своей кровати под балдахином, с ноутбуком на груди, принимает решение, загружает страницу, нажимает «Подтвердить». Улыбается, радуясь моей грядущей неудаче. Когда она успела превратиться в чудовище?

Впервые после дорожного ралли я задаюсь вопросом: «Стоило ли оно того?»

Я пытаюсь остановить себя. Всеми силами. Но мои пальцы уже порхают по клавиатуре телефона, и мне не угнаться за ними.

«Мы с Генри расстались»

. Я нажимаю «отправить», не оставляя себе времени передумать.

«Хреново, – тотчас отвечает Адам. Я дышу ровнее. – Ты в порядке?»

«Буду. Это мой выбор».

«В любом случае, мне никогда не нравился этот детсадовец».

Я смеюсь в рукав, отворачиваясь от укоряющего взгляда миссис Деклер. И набираю слова, которые страшнее произнести вслух. «Я бросила и Игроков тоже».

«Вдвойне хреново».

Я хочу попросить прощения, сказать, что он не ошибся, когда выбрал меня три года назад. Заверить, что я по-прежнему на его стороне. Но приходит еще одно сообщение, и мои внутренности превращаются в сладкое липкое месиво.

«Ты все равно моя любимица. Это никогда не изменится».

* * *

Я безнадежно проваливаю тест по английскому. Проваливаю так, как никогда в жизни, получая позорные 65 баллов – таких отметок, выведенных красными чернилами, я даже ни разу не видела. Мистер Бомонт бросает мне на парту проверенную контрольную работу с запиской, тоже красными чернилами. «ЗАЙДИ КО МНЕ»

. Я комкаю листок бумаги вместе с гордостью и запихиваю на самое дно рюкзака.

Когда урок заканчивается, я пытаюсь незаметно проскользнуть за спинами остальных и убежать. Но мне приходится немного подождать, пока Никки выйдет первой. Пока я неловко топчусь возле двери, мистер Бомонт успевает воспользоваться моей уязвимостью.

– Джилл, задержись. – Он встает из-за стола, складывая руки на груди, как разочарованный старший брат, и подходит ко мне, закрывая дверь. – Садись.

– Я опоздаю на следующий урок, – бормочу я.

– Джилл, ты одна из моих самых многообещающих учениц. Просто неудачно написала тест. Думаю, нам надо немного поболтать.

– Поболтать? – усмехаюсь я. Но, когда смотрю на него, вижу, что он не шутит. В его глазах плещется беспокойство, а руки, сложенные домиком, выдают серьезный настрой. Кардиган застегнут небрежно, так что одна пуговица свободно болтается внизу, а другая, блестящая и круглая, торчит сверху, сбивая воротник рубашки набок. Под глазами у него темные круги, как будто накануне вечером он выпил слишком много виски, а загущенные брови нуждаются в хорошей корректировке. В нем не узнать того Бо, которого мы встретили ночью на заправке три года назад. Он как будто состарился, износился. Помню, тогда его возбуждало и забавляло, что он застукал своих «первенцев» за столь возмутительным занятием.