Они написали убийство. Детектив про женскую дружбу

– Ничего личного, лишь взгляд профессионала, имеющего многолетний опыт и знающего, где зарыта золотая жила.., – профессионал откашлялся, делая многозначительную паузу, отделяющую мнение мастера от дилетантского. – Наше издательство находится в числе лидеров по продажам, знаете почему? Потому что 90% нашего продукта – переводные книги. За время нахождения за «железным занавесом» мы, славяне, устали друг от друга, словно издохшие пауки в банке. Русские, украинцы, белорусы, молдоване, мордва… Нам теперь даже Румыния или Сербия и те вожделенным оплотом цивилизации и мудрости кажутся. Фигня, конечно! Сказки для провинциалов, но ваша целевая аудитория, а это разнообразные домохозяйки, замухрышки, золушки в возрасте от 30 до 100 лет, только и мечтают попить кофе с Деми Мур на Манхэттене, – Ольге Головёшкиной почему-то показалось, что именно в этот момент ответственный редактор моргнул глазом в её сторону, хотя она вообще не употребляла кофе. – Поэтому желательно не упоминать, что вы русская. Ну в смысле, видно, что вы русская и говорите по-русски, но… – он почесал длинный нос в креативном размышлении. – Но можно увильнуть, намекнув, скажем, на сербские или польские корни. Вроде как братья-славяне, да! Но не совсем! – Вадим щёлкнул пальцами, а Ольга вспомнила ставропольскую родню, которой бы очень не понравился такой трюк с братьями-славянами, за которых поднимался первый тост на каждом празднестве. А ещё не понравился бы ответственный редактор, говоривший по-русски, но выглядевший и рассужавший, как враги отечества, которым поднятые руки вверх потом сковывали железные кандалы в местах очень отдалённых.

– Теперь имя. Ольга. Слишком напористое и опять-таки очень уж русское, – Вадим скривился. – Олек, Валек, Танек, Анек, Ленок, Светок, понимаете, пруд пруди. Ну кого вы хотите удивить? А удивлять придётся, моя милая. Теперь это ваша профессия. За это вам будут платить червонным золотом, за ваши уникальность, неординарность, удивительную многообразность. И я вижу, вы в этом преуспели без меня и моих советов. Роман – бомба! Вы – бомба! – Вадим улыбнулся, взгляд его скользнул по Ольгиной груди, облачённой в белый обтягивающий трикотаж, правда, потом он резко был обстрелен сухим и очень красноречивым взглядом мужа-гения-экономиста. Вадим расплылся в своей самой сладостной улыбке. – Я предлагаю имя Хельга. Нечто родное, нечто знакомое, нордическое, но не прямой удар в челюсть. Понимаете? А от Голяшкиной я бы и вовсе отказался по причине смешно…

Теперь Вадим попал под прицел сразу двух взглядов, настроенных огнестрельными снарядами сверхточного попадания и «разрывания на тряпочки» любого незадачливого объекта.

– Но вижу, вам дорога память предков, – безоговорочно поднял руки вверх редактор, – поэтому предлагаю выкинуть другой финт, который обычно проделывают мастера по продажам. Прибавить к окончанию незвучной или неподходящей фамилии благородное «ПФ». Вот, к примеру, жил-был некто Шваркин, Шапкин или Шварцапкин, а стал «ШварцкопФ». Звучит?! И главное, пахнет не козьими какашками, а князьями, боярами… – Вадим довольно развёл руками, как бы принимая благодарности и похвалу за чудесные советы. – Надеюсь, мысль понятна, вы же, профессионал, Хельга Голяшкопф-Кюри? Не мешало б букву «у» на «ю» поменять, чтоб имелась некая связь с великой учёной, благородству которой не было предела, как, собственно, наблюдается и у вашей героини Барби, сумевшей обыграть русскую и американскую мафии, раздав их кровавые деньжища неимущим.

Джеф хотел возмутиться, но твёрдая красивая рука жены усадила биржевика опять в неудобное кресло.

– Малыш, послушай! На кону стоит много чего, – упорным шёпотом убеждала Голяшкина Кури. – Будь снисходительным к этим маркетинговым штучкам. Издатель лучше знает, как продать подороже мой… наш труд, – Оля взялась за руки мужа. – Прошу тебя, ведь ещ– каких-то полтора года и я стану счастливой пузатихой, у которой на уме будет только «агу-да-агу». К тому же в Америке всё выйдет иначе. Это нужно только, чтоб стрельнуть для русской публики.

Джеф растаял, женин шёпот в ухо, тёплые поглаживания его пухлых рук возбуждали и одновременно усмиряли душевные и физические колыхания.

Головёшкина значительно покачала головой, гордясь и восхищаясь целеустремленностью подруги и предчувствуя невероятный успех.

Как бы странно и цинично ни звучали советы издателя, но он был прав: большинство русских, словно заражённые неизвестным вирусом, страдали русофобией.

Поэтому успех был очевиден: искусно написанный роман попадал в тренды, охватывал широкую аудиторию, образ Ольги соответствовал запросу публики, возможности Джефа сокращали путь к славе. Скромный талант соавтора мог наваять продолжение на сто серий вперед, если бы понадобилось.