Оно

Нет.., все же не совсем так. Сначала она поддалась самую малость, как раз достаточно для того, чтобы он мог видеть дразнящую полоску серого света, бегущего вертикально вниз с левого края двери. Затем она снова уперлась. Как будто кто-то стоял по ту ее сторону и не давал открыть.

Тяжело дыша, в полном ужасе, Стэн толкал дверь изо всех своих сил. Он чувствовал, как медные скобы вонзаются в его руки. Тщетно.

Он повернулся кругом, спиной к двери и, вывернув руки назад, уперся в нее. Со лба его стекал пот, горячий и липкий. Музыка Каллиопы стала еще громче. Она медленно лилась вниз и отдавалась эхом на винтовой лестнице. Но в ней теперь не было ничего веселого. Она изменилась. Она стала звучать, как панихида. Она завывала, как ветер, как вода, и внутренним взором Стэн видел деревенскую ярмарку поздней осенью, ветер с дождем обдувает пустынную дорогу, трепещут флажки, вздуваются, переворачиваясь, палатки и разлетаются, словно брезентовые летучие мыши. Он видел пустые карусели, стоящие под небесами, как виселицы; ветер громыхает и свистит в темных уголках их подпорок. Он вдруг понял, что его ждет гибель, что смерть пришла за ним из темноты, он не сможет убежать.

Внезапный поток воды пролился вниз по лестнице. Теперь он ощущал не запах воздушной кукурузы, жареных человечков из теста, хлопковых конфет, а влажное зловоние разлагающейся мертвой свинины, съедаемой червями в удаленном от солнца углу.

– Кто здесь? -крикнул он вверх дрожащим голосом.

Ему ответили низким, журчащим голосом, казалось, он полнится грязью и застоялой водой.

– Некто мертвый, Стэнли. Мы мертвые. Мы утонули, но сейчас мы всплываем.., и ты всплывешь тоже.

Он чувствовал воду, плескавшуюся у его ног. Он съежился от страха перед дверью. Они были совсем близко. Он чувствовал их близость. Он чувствовал их запах. Что-то кололо у него в боку, и он в беспамятстве снова и снова толкал дверь в бесполезной попытке убежать.

– Мы мертвецы, но иногда мы ходим вокруг и немного дурачимся, Стэнли. Иногда мы...

Птичий альбом. Стэн без раздумий схватился за него. Альбом был втиснут в карман его макинтоша и никак не вытаскивался оттуда. Один из них был уже внизу, Стэн слышал шуршание, забившись в маленький каменный закуток, «тот» мог дотянутся до него через мгновение, Стэн уже ощущал его холодное тело.

Он сделал еще один бешеный рывок, – птичий альбом оказался у него в руках. Он держал его перед собой как слабую защиту, не думая, что будет делать, но вдруг уверившись в том, что все он делает правильно.

– Малиновки! – крикнул он сквозь темноту, и в тот же миг существо, которое было в каких-нибудь пяти шагах от него, заколебалось – он был почти уверен в этом. И еще он почувствовал, что кто-то отступил от двери, у которой он стоял съежившись.

Стэн больше не боялся. Он выпрямился в темноте. Когда это произошло? Удивляться не было времени. Стэн облизал сухие губы и начал говорить нараспев:

– Малиновки! Серые цапли! Полярные гагары! Грачи! Молото-годовые дятлы! Красноголовые дятлы! Синицы! Крапивники! Лели...

Дверь открылась с протестующим визгом, и Стэн сделал огромный шаг наружу в разреженный туманный воздух. Он растянулся на мертвой траве. Он держал птичий альбом прямо перед собой, а позже, тем же вечером, разглядел глубокие отпечатай своих пальцев на обложке – словно следы тяжелого пресса.

Он не пытался подняться, но начал отталкиваться коленями, оставляя борозды на гладкой траве. Его губы были туго натянуты. Он увидел две ноги ниже диагональной тени, отбрасываемой дверью, которая сейчас оставалась полуоткрытой. Он увидел джинсы, выпачканные чем-то пурпурно-черным. Нити оранжевой отстрочки свободно болтались вдоль швов, вода стекала с манжет и капала вокруг его ботинок, которые уже почти сгнили, обнажая припухшие красные пальцы.

Руки его безвольно свисали, слишком длинные, белые как воск.

Подушечки пальцев были оранжевыми.

Держа свой птичий альбом перед собой, с лицом, мокрым от мелкого дождя и пота, весь в слезах, Стэн шептал сухим монотонным голосом: «Перепелятники.., дубоносы.., колибри.., альбатросы.., киви».

Одна рука существа повернулась, показалась ладонь, на которой вода сгладила почти все линии – рука идиота, рука манекена в универсальном магазине.

Вот один палец согнулся. Подушечки подрагивали и дергались... дергались и подрагивали.

Это существо приветствовало его.

Стэн Урис, который умер в ванне, перерезав себе руки двадцатью семью годами позже, поднялся на колени, встал на ноги и побежал.

Он бежал через Канзас-стрит, не замечая, есть ли движение на дороге, тяжело и часто дыша, и остановился, чтобы посмотреть назад, только пробежав немалый отрезок.

С этого места он не мог уже разглядеть дверь у основания водонапорной башни, в темноте виднелась только сама водонапорная башня, толстая и при этом даже грациозная.

– Они были мертвыми, – прошептал Стэн про себя в шоке.

Он резко повернулся и побежал домой.

11

Сушилка остановилась. И Стэн тоже.