Опаленная колыбель

— Ну, хорошо, Олег Львович, — Фейнман говорит. — Вот вам грубая аналогия. Представьте себе старинный самолет, еще на полностью ручном управлении. Он везет сотню пассажиров. Что такое псевдодемократия, которую вы не желаете признать дикой? Это равное право голоса для всех. А теперь представьте, что случится, если так будет управляться самолет? Если пилоты, реально разбирающиеся в управлении самолетом, будут иметь равные права с каждым из остальных пассажиров, не имеющим ни малейшего представления об устройстве самолета? Обязательно найдется демагог с лидерскими замашками, который дорвется до штурвалов, совершенно не разбираясь в аэродинамике! Хорошо, если самолет летит на маленькой скорости, а высота очень большая. Пока самолет будет падать, у пассажиров будет время понять, что надо отдать управление пилотам и не лезть в их дела. Это соответствует дикой демократии в начальной стадии прогресса — общество ведет себя далеко не оптимально, но еще успевает исправлять свои ошибки и избегать гибели. Но прогресс не стоит на месте. Самолет летит все с большей скоростью. Представьте себе ту же ситуацию с полностью ручным управлением — но уже в современном флаере. Что произойдет, если ничего не соображающие в устройстве гравитонного двигателя пассажиры вздумают устроить голосование, как им управлять? Один неверный приказ — и флаер в один миг влетит в землю на совершенно сумасшедшей скорости! Или внутренние гравы-компенсаторы разорвут пассажиров в клочья. Или взорвутся сверхпроводники, или начнет плавиться реактор… Понимаете? Если общество игнорирует движение прогресса и не отказывается от дикой псевдодемократии вовремя, упрямо цепляясь за равные права на управление страной для каждого, рано или поздно наступает такой момент, когда один неспециалист может погубить всю цивилизацию. И вовсе не по злому умыслу, а просто потому, что он неспециалист…

Прищуривается Линский, явно собрался с Фейнманом спорить — но тут Дымок в себя пришел, и Линского опередил.

— Красивая у вас гипотеза, Ричард, — говорит с иронией.

— Нет-нет, Дима! — Фейнман протестует. — Это не гипотеза. Все на самом деле так, как я вам рассказал. У нас в лунной колонии даже есть кадры прямой трансляции, когда президент решил ввести свою собственную аксиому в Дядюшку Сэма. Более того, все это время, особенно в первые годы после Конфликта, множество наших ученых выходили на связь с Дядюшкой и искали способ, как заставить его прекратить истребление остатков человечества… Да вы и сами можете с ним связаться. Он отвечает на все обращения, идущие на определенных частотах.

— Подождите! — говорю. — И что, за все эти годы вы не смогли убедить его, что он действует неправильно?

— В том-то и проблема, Серж, — Фейнман грустно усмехается, — что в рамках заданных ему правил Дядюшка Сэм действует безошибочно. Это у человека могут быть какие-то априорные подсознательные желания и убеждения, которые он обосновывает софизмами. Но у Дядюшки Сэма ничего подобного нет. Его размышления целиком основаны на железной логике, в них нет ни малейшего элемента случайности…

— В таком случае, совсем ничего нельзя сделать? — Линский хмурится. — Заставить его отказаться от истребления человечества невозможно?

— Трудно сказать, — Фейнман вздыхает. — Многие наши ученые пытались найти слабые места в его программах принятия решений. Возможно, есть способы натолкнуть Дядюшку на использование в принятии решений некоторых редко используемых подпрограмм, и как-то сыграть на этом… В некотором смысле, расстановка приоритетов между разными блокам программ оценки ситуации и принятия решений, переключение с одних блоков на другие — все это отдаленно напоминает работу подсознания человека. Можно предположить, что если действовать не в лоб, не просто приводить Дядюшке логическую аргументацию, а учитывать реальную работу его программ, то, возможно, есть способы ввести его, фигурально выражаясь, в некое подобие гипноза, а затем как-то воспользоваться этим… впрочем, пока это никому не удалось.

— Подождите, Ричард! — говорю. — Что-то у вас не стыкуется. Если этот Дядюшка собрался искоренить человечество, почему он так странно действует? Вы видели, как он воюет с имперцами? Это же дурдом! Он бросает цепи роботов на одного человека, когда мог бы захватить ими целый город!

— Нет-нет, Серж! — Фейнман быстро головой мотает. — Простите, вы не совсем уловили суть. Цель Дядюшки Сэма не искоренить людей, а уменьшить количество людских страданий. Если угодно, он истребляет людей не из-за ненависти к нам, а, напротив, от любви.

— Ни фига себе любовничек! — говорю. — До смерти залюбить…