Опасное увлечение

Кристофер едва сдержался, чтобы не сказать ребенку, что ему не требуется его разрешения. Во время их короткой, но содержательной беседы, все следы страха и слез испарились. Юный Якоб был увлечен своим искусством, и обсуждение этого предмета отвлекло его от пережитого ужаса с Доршоу. Ардженту не хотелось, чтобы мальчик снова замкнулся, а он не знал бы, как его успокоить до прихода матери. Слезы явно были женской прерогативой.

Кроме того, память, грозя вырваться из холодной пустоты, в которой была заперта, вернула его на два десятилетия назад в чернильную темноту его прошлого. Болезненный догляд мальчика за матерью. Инстинктивная ответственность защитника жалкой семьи из двух человек, в отсутствие взрослого мужчины падающая на худые юные плечи.

Это признание. Это… разрешение. Редкость, происходившая из уважения и доверия, которые нелегко заслужить.

Арджент кивнул мальчику.

— Я…

— Якоб! — растревожил обоих отчаянный клич, сопровождаемый топотом бегущих ног. — Якоб!

— Мама? — совсем как маленький отозвался мальчик.

Раскрасневшаяся и рыдающая, в комнату влетела Милли. Схватила и, оторвав от пола, в панике прижала мальчика к груди.

— Якоб, сынок, мой мальчик, moja słodka piçkna syn[8].

В истерике она перешла на родной язык.

Освободившись от необходимости быть храбрым, ребенок уцепился за мать руками и ногами и разрыдался от испуга у нее на шее. Они надолго так застыли, плача. Обнявшись. Достаточно долго для инспектора Мактавиша и для того, чтобы в комнатку смог протиснуться мужчина, накрашенный так же густо, как Милли.

Почти все это время Арджент, увидев ее вновь, приходил в себя от шока. Почти так же, как в забытые моменты, проведенные врозь, насколько динамически красива она была вблизи. Эта красота поразила его как удар.

Брови новоприбывшего, и без того нарисованные комично высокими и темными по сравнению с его сединой, опасно приблизились к отступающей линии роста волос, когда он оглядел комнату. Его безупречный черный вечерний костюм и белые, как ангельская кожа, перчатки чуть не лопались по всем швам.

— Ну и дела! — пронес он голосом, больше годящимся для сцены. — Парень ранен? На ковре пятно крови.

Арджент спрятал раненую руку за спину.

Страдальчески застонав, Милли вместе с сыном опустилась на колени, посадила его и провела руками по его волосам и лицу.

— Боже, Якоб, у тебя кровь? Он тебя ранил?

Она разорвала его крошечную куртку и принялась искать рану.

Якоб протестующе заворчал и вырвался из ее цепких пальцев, не желая в присутствии мужской аудитории показывать потребность в материнской опеке.

— Я в порядке, мама, — фыркнул он, распрямляясь. — Он меня не трогал… Он пришел за тобой.

— Боже, — воскликнул пожилой мужчина.

Арджент не сразу, но узнал в нем распорядителя спектакля.

— Мне не терпится узнать, как ты выжил?

Якоб указал туда, где на часах у манекена с шалями стоял Арджент.

— Мистер Арджент сказал ему убираться к черту.

Мактавиш закашлялся, скрывая смешок.

— Якоб! — задохнулась Милли.

— Что?

Арджент ожидал выговора за сквернословие в присутствии ее сына, но, честно говоря, не мог понять, что видел во взгляде Милли вместе со слезами. Сердитой она не казалась.

Арджент промолчал, решив, что это безопаснее всего, и сохранил на лице выражение бесстрастности, хотя внутри внезапно ощутил все что угодно, кроме нее.

— Не пойму, как злодей прошел за сцену.

Сотрудник театра вытащил из кармана белый носовой платок и вручил его Милли, нахмурившись, когда она вытерла им нос Якобу, а не свои глаза.

— Боже мой, — встревоженно нахмурила брови Милли.

— Парень, помнишь еще что-нибудь, что говорил злоумышленник? — спросил Мактавиш, занеся карандаш над блокнотом, извлеченным из недр пиджака.

Взгляд Якоба стал предельно серьезен.

— Он сказал, что не тронет меня… только тебя, мама, и что заберет меня.

— Заберет тебя куда? — даже под слоем грима кожа Милли заметно побледнела.

Мальчик пожал плечами.

— Я не знаю. Мистер Арджент сказал ему не произносить чертова…

Милли прижала пальцы ко рту сына.

— Не повторяй то, что сказал мистер Арджент, пока мы с тобой не поговорим, хорошо?

Мальчик кивнул и продолжил:

— Он ничего не сказал, мама. Мужчина бросил нож в мистера Арджента, а тот отбил его прямо в воздухе! — оживился, подражая движениям Арджента, мальчик и указал на прореху в изукрашенных арабесками обоях, откуда был извлечен нож.

Все повернулись и внимательно посмотрели на нее.

— Потом мистер Арджент отбросил мужчину к двери.

Милли пришлось откинуться назад, чтобы уклониться от ноги развоевавшегося сына.

— Мистер Арджент вытащил нож из стены, и они кололи друг друга, но мистер Арджент заставил его бросить нож, а затем бросил его на землю, и они покатились по полу.

Мальчик повернулся, изображая их движения.

— И мистер Арджент прижал его и поднес нож к его глазам, — взмахнул он ручкой прямо перед Милли. — Он приказал мне отвернуться.

— А ты? — спросил старый актер, глядя на него расширившимися от всей этой истории глазами.