Опасное увлечение

Лорд Терстон вмиг сделался похож на охотничью собаку, принявшую стойку.

Милли хотела бы ошибиться при виде изумления, с которым он воззрился на ее сына. Ей захотелось спрятать Якоба за юбками.

— Якоб, говорите? Редкое имя, как вы полагаете, мальчик? — пристально уставился на Якоба Фенвик.

— Нет, милорд, — мрачно ответил ее сын.

— Оно распространено в нашей родной Польше. — Милли пришлось приложить усилия, чтобы говорить спокойнее. Она словно летела в страшную бездну. У нее было чувство, что она попала в логово гадюк и не в первый раз. Она была рада, что у нее был их король.

— Польша? — Терстон не смог скрыть, насколько изумлен. — Сколько тебе лет, мальчик?

— Девять лет, сэр.

Взгляд, брошенный на Милли лордом Терстоном, мог, казалось, испепелить все здание Ковент-Гарден. В его яростном взоре читались замешательство, гнев и недоверие.

— Дэвид, ты просто смешон, — взяла мужа за руку Кэтрин Фенвик. — Разве ты не видишь, что своими глупыми вопросами волнуешь ребенка?

— Кажется, мальчик застенчив, — отважилась вступить в разговор леди Бенчли. — Может, мы смущаем его своим интересом? — ласково улыбнулась она Якобу.

— Да, — прошипел лорд Бенчли, вырвал руку и так схватил жену за локоть, что у нее появился синяк. Она побледнела и прикусила губу, ее большие глаза наполнялись болью и слезами. — Зачем расстраивать ребенка своим интересом, когда сегодня в центре нашего внимания должна быть мисс Ли Кер?

Арджент выступил вперед, сняв резкий ответ с губ Милли.

— В этот вечер мисс Ли Кер обещала свое внимание мне.

Хотя его тон был светским, глаза могли заморозить пламя свечей и не оставляли сомнений в непристойности подтекста.

Ведь они понимали, что он — предъявляющий свои права любовник. У большинства актрис были законные супруги, чем должна отличаться она?

И все же ее щеки горели, потому что он прав. Она ему обещала, что сегодня вечером будет принадлежать ему.

Он повернулся к ней, его лицо не выражало ничего, но в том, как он всем своим громадным телом прижался к ней и Якобу, подсказало Милли, что он на пределе.

— Простите нас. Коляска ждет.

И он даже без разговора повел ее к двери.

Милли пришлось признать, что она оценила брошенные им в их адрес возмущенные и негодующие выражения, но отнюдь не то, что ее пасут так овцу.

— Мой плащ, — запротестовала она.

— В карете полость, — сказал он сквозь стиснутые зубы.

— Откуда ты знаешь? — Она помолчала, разыскивая в толпе мистера Трокмортона и отмечая, что все перешептываются о ней из-под кружевных вееров и лафитников дорогого ликера. — Не во всех наемных каретах есть полости, и я не могу просто уйти без…

Арджент наклонился, приблизив губы к ее уху.

— Послушай я этих гребаных людишек еще минуту, я выпростаю их внутренности прямо на ковер на глазах у всех. Тебе решать.

Милли почувствовала, как у нее округлились глаза, и знала, что все смотревшие на нее подумали, что ее любовник только что прошептал ей на ухо какую-то пошлость или скабрезность.

Как они ошибались.

Ее в его угрозе больше всего потрясла не жестокость. А та горячность, с которой он ее произнес. В его словах мелькнул жар, первый жар, который она услыхала в этом вечно холодном, арктическом голосе. А если тепло всплыло на поверхность, Милли могла себе представить, какой адский огонь бушевал внутри.

— Хорошо, пойдем. — Она крепче сжала Якоба и двинулась туда, где в районе Боу-стрит выстроился ряд наемных экипажей.

Милли прижала перчатку к горящей щеке, холодный воздух подействовал благотворно, а окутавшая темнота удивительным образом принесла облегчение, хотя мысль о бедной Филомене Сент-Винсент тяжелым камнем висела на совести.

— Мама, думаю, лорд Бенчли нанес леди Филомене травму, — взволнованно произнес Якоб.

— Я тоже так думаю, дорогой. Какой злодей! Хочется кому-то рассказать.

Они разошлись с другими театралами в узком переулке, когда Арджент повел их прочь от Флауэр-стрит, где притаилась полицейская карета, а с мостовой отскребали что-то темное.

— Кому ни рассказывай, толку не будет, — сухо произнес он. — Сент-Винсент в своем праве мужа обращаться с ней так, как ему заблагорассудится.

— А я в своем праве женщины выгнать его пинком под… — Она опустила глаза на сына, от усталости уставившегося под ноги. — Колени, — закончила она, решив, что скабрезностей сегодня наслушалась вполне достаточно.

Арджент повернулся и, мрачно нахмурив лоб, раздумчиво произнес:

— Если хочешь, я мог бы…

— Не продолжай, — подняла руку она. Ни разу в жизни она никого не ударила и не собиралась легкомысленно приказывать ему убивать.

Какие бы они ни были плохие, этого они не заслуживали.

Он пожал плечами и остановился рядом с роскошной каретой, запряженной великолепными темных жеребцами.

— Конечно, не наша… — прошептала она.

Его взгляд мог высушить все озера в Камбрии.

— Эта коляска моя, и я уже распорядился уложить в нее рисовальные принадлежности Якоба. И твой плащ.

Хотя в карете не было лакея, кучер спрыгнул вниз и открыл дверь.

— Спасибо, мистер Арджент, — проговорил Якоб, вскарабкавшись внутрь. — Мама, здесь мягко!