Опасное увлечение

Свободный лиф ночной рубашки соскользнул по руке, обнажив белоснежное плечо и полукружье одной груди.

Его тело отреагировало мгновенно, естество напряглось так стремительно, что он почувствовал острую боль внизу живота. Он не осознавал, что его рука сжала ее запястье, пока она не вздрогнула.

Он тотчас ее отпустил.

— Уже рассвело, — пробормотал он. — Одевайтесь.

Милли упрямо сощурила глаз на его обнаженную грудь и уже немного знакомой ему ужимкой выдвинула вперед подбородок.

— Сами одевайтесь, — засопела она. — Никогда не встаю в столь непристойно ранний час.

Нахмурившись, она схватила одеяла, закрылась и как ни в чем не бывало отвернулась.

Кристофер уставился на сооруженный ею с неподдельным разочарованным возмущением кокон.

— По-моему, час тем непристойнее, чем позднее.

— Вы неправы, — резко отозвалась она несколько приглушенным одеялами голосом. — И если вы еще хоть раз посмеете явиться будить меня до девяти, я сделаю из вашей печенки паштет и съем его на завтрак. А теперь убирайтесь!

Мало кто мог ему перечить, не то что угрожать. Арджент застыл на месте, не зная, что делать дальше. Как заставить подчиняться непослушную женщину?

Ему надо будет спросить у Дориана.

Но сейчас он оказался на совершенно незнакомой территории. Разумеется, он знал, что высший свет редко встает раньше полудня. Милли была таким же ночным созданием, до рассвета развлекающим имущих.

Его глаза неуверенно забегали, и он попробовал другой подход. Приманка.

— Если я пришлю Уэлтона с чаем, это поможет вам пробудиться?

— Только если вам не дорог ваш дворецкий, — проговорила она, зевая.

— Простите?

Она взбила подушку, прежде чем опустить на нее голову.

— Если вы пришлете Уэлтона до девяти утра, я пошлю его к черту.

— А что в девять? — спросил он после краткого раздумья.

Она не ответила, ровно и глубоко задышав.

Он подошел ближе — не могла же она так быстро заснуть.

— А что в девять? — на сей раз громче повторил он.

Она дернулась, а из ее уст вырвалось нечто вовсе не характерное для леди — среднее между рычанием и фырканьем.

— У меня встреча, — пробурчала она.

— Встреча? Какая встреча?

Она пробормотала нечто вроде «миска орехов и те ложки».

— Какая? — резко спросил Арджент.

— Прошу, уходите… — зарылась в подушку она. — Самый разгар чертовой ночи.

Посмотрев в окно, зарычал уже Кристофер. Открыл было рот сказать ей, что в разгар ночи солнца не бывает.

Но она его опередила:

— И чертовы шторы по пути задерните.

Потеряв от изумления дар речи, он подчинился, подумав, что по утрам язычок у нее острее бритвы, кому угодно вены вскроет.

Закрыв за собой дверь, решил, что дождется часа, когда она будет не страшней него. Тогда, возможно, он ее разбудит.

Выяснилось, что «миска орехов и те ложки» на нечленораздельном полусонном наречье Милли означало «миссис Лоретта Тиг-Вашингтон». Даже Арджент, не знаток, слышал о скандально известной американке, которую высший свет нежно назвал Волшебницей. Считалось, что ее часовой сеанс стирал с кожи десяток лет и гарантировал успех на брачном рынке.

Кристофер хмурился, когда его карета, раскачиваясь по лондонской булыжной мостовой, возвращалась к дому Милли на Друри-Лейн. Напротив, рядом с сыном, сидела Милли с собранными в простой шиньон волосами и в том же самом театральном костюме, в котором он накануне ночью ее имел.

Потому что за ее одеждой он послать не догадался.

Хотя и изо всех сил пытаясь отвлечься от мысли о том, как задирал эту бордовую юбку, обнажая ее белоснежные бедра, Кристофер, тем не менее, все же ощутил тесноту в брюках и заерзал на своем месте. Однако на смену сладкому воспоминанию в голову пришел неприятный вопрос о причинах сеанса с Лореттой Тиг-Вашингтон.

Замужество?

Он нахмурился и мрачно, с нехарактерным пристрастием глянул на шумный город. Она ему сказала, что никого не любит. Но он ведь ей никто, и она не обязана делиться с ним сокровенным.

Кроме того, институт брака печально известен тем, что имеет мало общего с любовью. Может, она хочет того же, чего и многие женщины. Богатого мужа. Обеспеченного будущего. Кто-то, кто позаботится о ней, когда пройдет молодость и увянет красота. То, что он даже не мог представить.

Или поможет узаконить сына?

О чем бы она ни думала, но выйдя замуж, она будет принадлежать другому. Кристофер с такой силой сжал челюсти, что почувствовал боль в висках.

— Вы какой-то тихий сегодня, — деликатно заметила Милли. — Что-то не так?

Он посмотрел на нее и несколько раз вздохнул, надеясь привести себя в норму и унять сердцебиение, начинавшееся всякий раз, как его взгляд ловил ее искреннюю улыбку.

Заботливое участие в ее взоре разительно контрастировало с женщиной на заре. Более того, выйдя в десять из своей спальни, она была сама ясноглазая любезность. Контраст этот выбивал Кристофера из колеи.

— Все разговоры я отложил до полудня, — проговорил он. — Часа, когда смогу чувствовать себя в безопасности.

Милли вопросительно покачала головой, а глаза сидевшего рядом Якоба настороженно расширились.

— В безопасности? — эхом повторила она. — Почему вы не чувствуете себя в безопасности?