Опасное увлечение

Потому что испугался. Испугался ее. Испугался себя. Испугался надежды, желания и…

Чувства.

Он чертов трус. И знал, что она это поняла. Увидел по ее глазам, когда от нее уходил.

Поэтому в глаза лучше не смотреть.

Заметив тонкую, элегантную леди Терстон, выходящую из ворот особняка, Арджент успел обратить внимание, в какой карман она положила ключ, прежде чем повернуться к ней спиной и небрежно прислониться к каменному столбу на углу усадьбы. Пока леди глядела на его спину, убедился, что из окон Терстон-плейс никто не смотрит. Не оглядываясь через плечо, считал ее шаги, учитывая ее походку и любые мгновенные замедления. Натренированным восприятием уловил момент, когда она прошла мимо, повернулся и, проследовав за ней не более полминуты, успел в толпе пешеходов на Сент-Джеймс незаметно вытащить у нее из кармана ключ. Потом сделал еще три шага и неторопливо повернул назад к особняку.

Человек, которого Арджент с той ночи боя в яме нанял следить за лордом Терстоном, рассказал, что граф был существом привычки, и это его работу облегчало. В половине пятого Терстон шел в свою библиотеку, чтобы насладиться сигарой, портвейном или виски и отдохнуть перед ужином. Без четверти пять он уже наверняка выпил и затянулся сигарой.

И эту сигару ему уже не докурить.

Непринужденно, будто хозяин, Арджент открыл ворота и вошел, сразу нырнув в длинную вечернюю тень западной стены. Прячась за деревьями, незаметно обогнул сад и вышел к дорожке у увитой толстым плющом шпалеры. Деревянная шпалера скрывала большую водосточную трубу и крепилась к стене решеткой. Если правильно распределить вес, она его выдержит… в противном случае он знал, как не разбиться, правда, упадет он перед окнами первого этажа, где много слуг, перекусывавших и пивших чай в помещении под лестницей, прежде чем начать готовить ужин.

На верхних этажах слуг не было, что предоставляло ему достаточно времени и скрытности все провернуть.

Разбежавшись и подпрыгнув, Арджент достал перекладину решетки и на миг повис на одной руке. Раскачавшись, ухватился за решетку другой рукой и, подтянувшись, полез вверх. Взбираться стало гораздо легче, когда на перекладины встали ноги. С улицы он был фактически невидим, но один взгляд из окна второго или третьего этажа, и он бы попался.

Снова раскачавшись на руках, он переступил с решетки на балкон третьего этажа, дверь которого, к его радости, оказалась приоткрыта, и легкий ветерок играл голубой гардиной.

Арджент надеялся использовать гарроту, чтобы наблюдать, как гнусный отец Якоба сражается со струной, врезающейся в его горло, медленно наполняя дыхательные пути кровью, а затем ломая шейный позвонок.

Когда у Арджента внезапно задрожали руки, он глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Что это? Ярость? Предвкушение? Неконтролируемое сочетание того и другого? Это слишком опасно, он не должен этого так сильно хотеть.

— Твоя смерть будет медленной и мучительной. За ее медленность и мучительность мне доплатили.

Арджент застыл. Так напевно и доверительно мог говорить только один человек. И он знал, что с этим человеком ему предстояло встретиться еще раз, только не думал, что так скоро.

Не сегодня.

Вытащив из ножен длинный нож, Арджент проскользнул в библиотеку.

От выпрастывающихся на пол внутренностей стало не по себе. С таким же, быть может только не приглушенным изысканным ковром плеском, хозяева магазинов на Стрэнде ежедневно обдавали из ведер водой грязную мостовую. С виду напоминало разматывание жуткого каната или нечто, чем не побрезговал бы закусить шотландец. И запах.

Арджент близко знался с кровью и мог, не дрогнув, вскрыть вены, но все виды человеческой требухи предпочитал оставлять в исконном вместилище.

Чарлз Доршоу подобной щепетильностью не страдал. Он радостно выворачивал свои жертвы наизнанку. Нередко прямо живьем, как сейчас Дэвида, лорда Терстона.

Такие же голубые, как у Якоба, и такие огромные, но только не увеличенные стеклами очков глаза просто вылезали из орбит, а кляп заглушал крик лорда Терстона, который бессильно дергался, привязанный к стулу. При виде Арджента он откинулся назад, и веки его затрепетали. И оба они знали, что он уже мертвец.

— Забавно… — продолжил Доршоу монолог с жертвой, расслабленный и безмятежный, как будто в своем клубе. — Я предпочитаю медленную и мучительную, а потому нет нужды мне доплачивать.

Доршоу поднес к лицу плоскую зеркальную поверхность чистого лезвия и окровавленным пальцем поправил прядь за ухом. Как леди перед зеркалом.

— Однако когда клиенты хотят, чтобы жертва страдала так сильно, как моя, они предлагают такие сумасшедшие деньги, что с точки зрения бизнеса нет никакого смысла отказываться, не правда ли, Арджент?

Арджент ничего не ответил, но закрыл за собой двери, отрезая выход. Доршоу наверняка увидел его отражение в клинке. Если о его Фенвике Доршоу уже позаботился, Арджент мог бы избавить мир от Доршоу и считать, что сегодня славно потрудился.

— Арджент, хватит мешать моим убийствам, а то я начинаю думать, что это личное.

Встав с корточек, Доршоу посмотрел на него, изящно жонглируя ножом.