Опасное увлечение

— Не правда ли, он красив? — конфиденциально осведомилась Фара. — Пусть немного флегматичен, однако временами он и впрямь очарователен.

— Очарователен, как эпидемия тифа, — буркнула в свою чашку Милли.

Книга Блэквелла, казалось, глухо прыснула.

— О, дорогая. — Фара нахмурила золотые брови, золотистее ее светлых волос. — Вы с ним поругались?

— Естественно, она с ним поругалась, — сказала книга. — Он идиот.

— Ты читаешь или разговариваешь с нами? — спросил Фара мужа.

— Я читаю.

— Тогда буду тебе благодарна, если ты перестанешь клеветать на своего друга перед… его… — Фара запнулась, и Милли пожалела, что не может ей помочь. Она и сама не знала, кем приходилась Ардженту. Не знала, есть ли слово, которым это можно обозначить. Все, приходившие ей в голову, вызывали в лучшем случае отвращение или отдавали непристойностью.

— У Арджента друзей нет, — пробормотал Дориан. — Есть люди, убивать которых ему было бы неприятнее.

— Он не раз спасал тебе жизнь, — заметила леди Нортуок. А Милли вспомнилось, что в ту страшную ночь Дориан помогал отдирать смолу с руки Кристофера.

— Только потому, что я оказал ему услугу или хорошо заплатил.

— О, вздор! — Фара повернулась к Милли. — Не обращайте на него внимания, он сегодня не в духе. Эта парочка умрет друг за друга, и ни у кого не хватит мужества это признать.

Спрятавшийся за книгой замолчал, что Милли сочла красноречивей любого признания. Хотя ей показалось, проснись Дориан Блэквелл и вправду не в духе, тел из Темзы выловят больше обычного.

— Кристофер — идиот, — согласилась Милли с неприятно удивившим ее энтузиазмом.

Фара подскочила на краешке стула, при этом неизменно сохраняя грациозность и изящество.

— Милли, дорогая, он был с вами жесток?

— Нет, если не считать трех покушений на убийство.

— Трех?

Неожиданно книга резко захлопнулась. Милли оказалась в центре сурового, взыскательного внимания Дориана Блэквелла. Он смотрел на нее долго, разобрал по косточкам и снова собрал. В отблесках огня его волосы горели такой же чернотой, как и ее собственные, а вся остальная фигура купались в слабеющем свете угасающего дня, все еще струившегося из-за открытых гардин.

Милли ответила непоколебимым взглядом. Актриса, она знала, что ни в коем случае нельзя показать волнение. Особенно перед таким человеком, как Черное Сердце из Бен-Мора.

— Знаете ли вы, мисс Ли Кер, что Кристофер Арджент никогда в жизни никого не покушался убить? — произнес он с небрежностью светского льва, однако слова прозвучали очень весомо. — После того как он наметил жертву, каждое ее дыхание становится сродни чуду. Однажды он вошел в здание, полное смертоносных людей, и был единственным, кто вышел. Кристофер Арджент не покушается на убийства. Он их совершает.

Подняв свое мощное тело из кресла, он пересел на стоявший против нее изящный голубой диван, близнец того, на котором сидела Милли, и произнес:

— И все же вы здесь, перед нами.

Под его взглядом Милли вздрогнула. Вблизи Дориан Блэквелл обескураживал еще сильнее, воплощая саму силу природы. Силу, с которой невозможно не считаться.

— Я думаю, что Арджент — тайный романтик, — проговорила, невольно любуясь собой, Фара.

Милли и Дориан, не сговариваясь, обернулись посмотреть на нее, словно она лишилась рассудка.

— Дорогой муж, ты, видно, забыл, — улыбнулась Дориану леди Нортуок, словно шутя. — Арджент держал в руках контракт на меня, но не исполнил, а вручил тебе.

Глаза Блэквелла сузились.

— Это не романтизм, а самосохранение. Он знал, убей он тебя, я развязал бы бойню, рядом с которой Ватерлоо показалось бы легкой стычкой маленьких шалунов.

Фара протянула к Дориану и положила ему на руку ладонь без перчатки. Он бросил на нее молниеносный взгляд, и в этом взгляде Милли увидела то, что заставило ее невольно моргнуть от наплыва чувств. Эта белоснежная женская ладонь значила для Дориана Блэквелла больше, чем идол для фанатика. Каково это, быть так любимой?

— Он мог убить и избавиться от меня, и ты бы никогда не узнал, — заметила Фара.

— Я узнал бы, — настаивал Дориан.

— А я считаю, Арджент хотел, чтобы мы с тобой встретились, — пожала она руку Блэквелла. — А мой муж пытается сказать, что раз Арджент оставил вас в живых и взялся защитить, вы для него много значите.

Милли никогда бы не произнесла подобного в приличном обществе, однако ей что-то подсказало, что эти двое смогут понять их соглашение.

— Я заплатила ему за его защиту, — призналась она. — Он хотел меня, а я… отдалась ему.

Дориан покачал головой.

— Раньше он тоже хотел. В том числе женщин. Платил им или нет. Вы же… Вы что-то другое. И он идиот.

— Почему ты продолжаешь это утверждать? — спросил Фара.

— Потому что видел вас, когда он привел вас сюда. Я догадался, что Милли предложила ему свое сердце, а он одним махом и вдребезги его разбил.

Милли уставилась в пол, снова подумав о том, насколько его цвет напоминает глаза Кристофера.

— Не разбил, лорд Нортуок, а ранил, — призналась она.

— Вы знаете об обстоятельствах его рождения? — спросила Фара.

— Да.

Дориан поднял брови.

— Знаете ли вы, как умерла его мать?

— Да.