Опасные гастроли

– Выходит, так. Еще что я узнал. Господин де Бах занял один из двух самых дорогих номеров. Рядом – второй дорогой номер. Меж ними – дверь. Если приедет большое знатное семейство, чтобы оба номера соединить. Сейчас второй пустует, директор нанимать его для сына с невесткой не захотел. Может, потому бабы и разругались. Так вот, уж вечер, так не пойти ли нам в тот, второй номер? Оттуда, поди, будет слышно, о чем де Бах со своей дурой толкует. Вот правда и обнаружится.

На войне – как на войне, говорят французы. Подслушивать – плохое занятие, но другого способа узнать, где Ваня, я не видел.

Перфил Игнатьевич по черной лестнице отвел нас с Гаврюшей в тот, второй номер и указал на запертую дверь. Мы бы ее сразу сами не нашли – ее закрывал секретер, выполненный в новом готическом стиле, примерно так, как до сих пор делает мебель в столице мастерская Гамбса. Прочая мебель тоже имела причудливый вид, несколько гармонировавший с домами и церквами в Рижской крепости, и драпировки повторяли те же линии.

Старик ушел, мы остались.

– То-то будет обидно, если де Бах вернется и, ни слова не говоря, с горя молча заляжет спать, – сказал Гаврюша.

– Она ему не даст так просто лечь спать, ей новости подавай, – возразил я. Так и вышло – о явлении циркового директора мы узнали по громким восклицаниям его супруги.

Если бы не Гаврюша – ничего бы я не понял в этих торопливых речах и выкриках. Нужно очень хорошо знать немецкий, чтобы сладить с венским диалектом. Гаврюша блистательно справился с поручением, но потом, услышав мои похвалы, сам себя изругал за гордыню – даже если хорошо выполнишь дело, нос задирать грешно.

Передавать на бумаге весь разговор за дверью – долгое занятие. У супруги, которую де Бах даже в пылу склоки не переставал назвать милой Лаурой, была своя версия событий, которая порядком нас удивила.

Она утверждала, что сбежавшая наездница Клара (таково было настоящее имя девицы, а Клариссу из нее сделали для красоты) – родная дочь господина де Баха, и что он заранее знал о побеге, а двух прекрасных липпицианов дал ей в приданое, хотя мог бы отдать их «бедной Лауре» (мы не сразу поняли, что «милая Лаура» – жена, а «бедная Лаура» – дочь де Баха).

Из-за «бедной Лауры» вышел спор – каждый из супругов считал, что лишь по милости другого супруга она вышла замуж не много не мало, а в тридцать пять лет. «Милая Лаура» утверждала, что муж поскупился на приданое – если бы в цирковом высшем свете стало известно, что за «бедной Лаурой» дают превосходно вышколенных липпицианов, дочка не засиделась бы в девках. А теперь нужно сказать спасибо итальянцу, который соблаговолил жениться на девочке и увез ее непонятно куда, так что избалованная дочка странствует с каким-то бродячим балаганом.

Де Бах отвечал, что Александр Гверра сам способен заработать деньги и купить липпицианов, а что касается их выучки – то именно для этого он и оставил тут младшего брата, чтобы этот любезный братец, этот общий любимчик Лучиано, пользуясь правами новоявленного родственника, всюду совал нос и вынюхивал секреты обучения драгоценных лошадей.

– Как можешь ты так говорить о покойнике! – вскричала «милая Лаура».

Мы ахнули – так вот кого убили ночью в цирке.

«Милая Лаура» принялась перечислять все мужнины грехи. Вместо того, чтобы удержать в труппе Александра Гверра, который был наездником милостью Божьей, а вместе с ним и дочку, он позволил итальянцу начать свое дело – и это добром не кончится, итальянский зять еще подложит тестю преогромную свинью! Вместо того, чтобы отдать ценных лошадей «бедной Лауре», он приберег их для незаконной дочери – весь цирк знает, что Генрих Гросс Кларе не отец. И если наглая девчонка завтра явится с законным супругом – придется давать ей приданое.

– Ты совсем завралась, милая Лаура, – сказал де Бах. – Если я потворствовал ее бегству вместе с липпицианами, то она уже не явится за другим приданым!

Против того, что Клара – его дочь, господин директор не возражал.

– Ишь, как у них все запутано, – с неодобрением сказал Гаврюша. – Байстрюков плодят, а потом на всякие пакости идут, у законных детишек ради байстрюка кусок хлеба отнимают.

И тут «милая Лаура» заговорила о Ване.

– Из-за этого проклятого Лучиано полиция не даст нам покоя! А если докопаются до твоих дел с мальчишкой? Что ты ответишь? Что ничего знать не знал и ведать не ведал, когда взял его к себе?

– Именно так и отвечу. И тебе советую ничего об этом маленьком подлеце не знать, милая Лаура! Он подходил нам по росту и способностям – вот все, что они услышат и от меня, и от тебя!

– Как будто ты не мог найти низкорослых мальчишек в Вене! Нет, тебе непременно нужно было увезти это сокровище из Санкт-Петербурга! Кто тебе поверит, милый Кристоф?

Я так и знал, что Ванин побег связан с какой-то загадкой. Но в чем она заключается – понять был не в силах.

– Где ты спрятал его? – вдруг спросила «милая Лаура».

– Я нигде его не прятал, он сбежал.

– Ты полагаешь, я тебе поверю? Скажи это полицейским ищейкам, а я хочу знать правду!

Он так и не признался ей, где Ваня.