Опасные гастроли

– Какие ж бунтарские? У нас тут есть полицейская часть, но это так – для географии, – усмехнулся он. – Всякий про себя говорит – живу, мол, в такой-то части, а мы чем хуже? И наша денежка не щербата! А на деле полицейские для нас – как пустое место, в наши дела не суются. Своих воров мы ловим сами, и про это все знают. А воры на Московский форштадт вечно зубы острят – мы-то люди не нищие. А коли кто обнищает – пожалуйте в богаделенку! Да у нас купечество не только богадельню – и больницу содержит, и сиротский приют, и школу для парнишек. Нас в Московском форштадте – восемь тысяч христиан древлего благочестия, разве не сила? Да еще православные, мы с ними не грыземся, как при Никоне, а ладим. Так что мы уж наловчились партизанскую войну вести…

– Яша, ты что затеял? – с тревогой спросил я.

– Ничего особого – а пошлю молодцов в Берг, добывать твоего Платона Васильевича.

– Его там, поди, уже нет! После того, как Кларисса увела липпицианов, он вряд ли там остался – разве что уж вовсе несуразный дурак!

– Дурак он или нет – это мы как раз узнаем. Вы ничего не предпринимайте, Алексей Дмитрич, пока молодцы не вернутся. Гаврюша, поведешь дивизию?

Гаврюша широко улыбнулся. И я понял, что судьба бедного конокрада решена – этот его из-под земли выкопает!

Я хотел было еще поспорить – но посмотрел на Яшку и понял, что доводы рассудка тут бесполезны. Передо мной стоял матерый купчина, в том самом возрасте, когда седина – в бороду, а бес – в ребро, и он непременно хотел показать мне, да и себе самому, пожалуй, кто в этом городе хозяин.

– Те, кто сидят в Рижском замке, особливо когда там нет губернатора, и те, кто сидят в управе благочиния, – тьфу! – так говорил взгляд его пронзительных черных глаз. – Это все Рига немецкая, это колбасники с аптекарями. А мы тут – Рига русская, Московский форштадт. Пока они бумажки со стола на стол переносят с умным видом, мы дело делаем. И вот сейчас ты, любезный мой давний приятель, в сем убедишься!

Так же глядел и Гаврюша.

– Как мой хозяин решит, так я и поступлю! – без слов говорило его худое лицо с молодой рыжеватой бородкой, с приподнятыми уголками тонкогубого рта. – Велит – пойду усадьбу Крюднера штурмовать. Велит – на кораблях поплыву, с голландскими и французскими купцами договорюсь, а то и с португальскими, и с английскими, и с американскими. И сам купцом стану, свои лавки открою! Колбасники с аптекарями ко мне на поклон прибегут в Московский форштадт! Вот только бы Яков Агафонович меня старшим приказчиком поставил!..

– Я с вами, – стараясь сохранять серьезность на лице, – сказал я. – Я все-таки флотский, военный человек, на абордаж хаживал. Только зайду в трактир – где-то там в баулах упрятан портрет Платона Васильевича, а где – один Свечкин знает…

– Если только девка не водит вас за нос и не подсунула вам какую-то другую образину, – здраво заметил Яшка. – Нет уж, молодцы сами управятся. Они понимают по-латышски и сумеют расспросить тамошних крестьян. А вы ступайте лучше, Алексей Дмитрич, в трактир. Полагаю, к рассвету могут быть известия…

Пришлось согласиться.

Но, бредя в одиночестве к трактиру, где ждали меня Свечкин и Ваня, я вновь и вновь припоминал свой разговор с мисс Бетти – до того, как мы взялись переводить Шекспира, и после того.

Я ведь поверил ей. Не потому, что она оправдывалась, не потому, что привела доводы, а просто необъяснимым образом поверил. И вот сейчас выходило, что все ее пылкие речи были враньем. Хотя казалось мне странным, что нож, которым убили итальянца, был похищен уже после того, как мы с Гаврюшей доставили мисс Бетти на Гертрудинскую, но где доказательства, что у нее не было в цирке сообщника или даже сообщницы. Да и про сам нож я, кажется, только от нее и знал.

Она помогла мне найти Ваню – но случайно ли это получилось, или она была твердо уверена, что Ваня ничего не знает об убийстве?

В таких печальных и запутанных размышлениях я дошел до трактира. Свечкин с помывкой Вани справился, его грязное исподнее выкинул, даже не попытавшись отстирать (оно действительно было в ужасном виде и воняло), а от меня потребовал денег на новую одежду для мальчика.

– Купи несколько пар хорошего исподнего, – велел я ему. – И поспрашивай, где тут можно недорого взять Ване обувь и одежду. Сдается, цены в Риге не столь безумны, как в столице. Увидишь хорошую зимнюю одежду – тоже бери.

– Хотите оставить дитя при себе? – догадался он.

– Да, брат Свечкин. Обзаведусь хоть такой семьей.

– Жениться вам, барин, надо…

– Пошел вон! – заорал я. И потом, когда дверь хлопнула, изругал себя за несдержанность.