Опасные союзники

– Тут есть часы? – спросил Мартин, освобождаясь от тайных переживаний.

– Да вон они, на стене – водяные часы Бушталлера! – сообщил Рони.

– Хорошо, – кивнул Мартин и снова взялся за мясо суслика.

– Ты расскажи, о чем говорили и какие теперь наши действия, – попросил Бурраш, который уже опустошил свою тарелку и все, стоящие рядом.

– Возьми моих креветок, – предложил Ламтак, который прихватил еды с запасом.

– Нет, мясо вампиров я не ем ни в каком виде, это только для тебя, пенек.

– Как скажешь, – пожал широкими плечами гном и, опершись ногами на вещевой мешок, стал засовывать в рот слизистые тельца креветок-кровопийц.

– Рони, тебе нравится наша хозяйка? – спросил Мартин.

– Не просто нравится, Мартин! Я бы ее сожрал целиком, честное слово!..

– А не подавишься?

– Ты это к чему?

– К тому, что она пригласила тебя к себе через два часа по водяным часам.

– Пригласила? – переспросил Рони, и было видно, что он ошарашен этой новостью. Одно дело мечты, и совсем другое – реальность.

– Пригласила, приятель, понятнее не скажешь. Сказала, что хочет с тобой ночевать.

– Ух ты! – воскликнул Ламтак и засмеялся, тряся бородой.

– Похоже, не зря ты на нее пялился, молодой, – подвел итог Бурраш.

– Ой, не зря! – воскликнул Ламтак и захохотал, едва не свалившись со стула.

– Пенек, да ты дурмана хватил вместе с этими кровососами!..

Ламтак поперхнулся от смеха, закашлялся, а когда восстановил дыхание, сказал:

– Признаю, креветки эти дурманом огнедышат, и тех, кто подал их нам, надобно убить.

– Нет-нет, не стоит! – поднялся с места Мартин. – Нам предложили – мы отказались, а Ламтаку захотелось испробовать, вот и все. Теперь мы знаем, что креветок-кровососов кушать не следует, только и всего.

– Я тебя понимаю, Мартин, – после паузы произнес Ламтак. – Но они нанесли мне оскорбление, не предупредив о дурмане, а в здешних краях за это полагается смерть.

– Да, полагается, – подтвердил его слова Бурраш.

– Но мы здесь гости, – снова напомнил Мартин. – К тому же ты, Ламтак, не можешь сейчас говорить от имени настоящего Ламтака, поскольку отравлен дурманом.

– И что же делать?

– Предлагаю обсудить все утром, на свежую голову.

– Постойте, а где я буду утром? – спросил Рони.

– Видимо, на перине нашей хозяйки, – ответил Мартин. – А ты что скажешь, Ламтак?

Гном вздохнул. С одной стороны, дурман разрывал его рассудок, однако рассудок у гномов был крепче, чем у кого-либо, и Ламтак кивнул.

– Давайте все решим на чистой бороде.

– Чего? – не понял Мартин.

– Ну, у вас говорят – на трезвую голову, а у нас – на чистой бороде. Когда гном после пьянки умоется и расчешет запачканную на пиру бороду.

– Это нам тоже подходит. Давайте ложиться спать, у нас был длинный день.

– Там снаружи все еще светло, – заметил Рони. – Это просто мы спустились в подвал.

– Не день – вечер, – возразил Бурраш и, поднявшись с табурета, перебрался на широкую скамейку возле стены, застеленную соломенным тюфяком.

За ним на свой тюфяк перебрался и Ламтак, и вскоре оба захрапели. А Рони подошел к водяным часам, отметил хлебным мякишем нужное время и вернулся за стол, где Мартин после мяса взялся за оставшийся в тарелке бульон.

– Ты знаешь, я ее боюсь, – признался вдруг Рони, когда Мартин вернулся к мясу горного суслика.

– У тебя же почки от желания болели. Соберись, приятель, сожри пару креветок и вперед.

– У меня еще есть время.

– Тогда просто соберись. Не знаю, что у нее на уме, но нам важно застолбить место, Рони. Ты должен хорошо себя показать – от имени всей нашей команды.

– Я понимаю, Мартин. Но что, если я просплю срок?

Оба посмотрели на циферблат водяных часов Бушталлера. Вода продолжала капать, и стрелки понемногу смещались в сторону хлебного мякиша.

– Не знаю, Рони. Просто встань рядом с часами и стой, тогда ты точно не уснешь.

– Тебе легко говорить, а я съел четыре блюда жирного мяса, и меня клонит в сон.

– Я же сказал – встань рядом с часами, – повторил Мартин и, дотянувшись до жирной лепешки, заметил в ней привкус морской капусты – зеленых водорослей, которые часто добавляли в хлеб и суп в портовых тавернах Лиссабона.

Ах, Лиссабон – это была его молодость. После освобождения из Угла Лиссабона в жизни Мартина почти не было, остался только Пронсвилль.

– Пойду-ка я спать, – сказал Мартин, чувствуя, что желудок перевешивает голову. – А ты не спи, вставай к стене и карауль, это дело для нас весьма важное.

74

В дверь постучали. Середа потянулась под одеялом всем своим гибким телом и, сунув руку под подушку, сказала:

– Войди, Генрих.

Дверь опочивальни открылась, и вошел начальник ее охранного отряда – такого многочисленного, что вполне мог сойти за войско.

– Доброй ночи, госпожа, – произнес Генрих и низко поклонился, звякнув оружием, которое висело на двух поясах. Здесь были мечи в полтора локтя, метательные ножи, ударные кинжалы и кованые даги. Генрих был готов к любой схватке в любом соотношении сил. Он был иноземцем, но уже много лет служил в здешних местах и последние пять лет – госпоже Середе.