Операция «Анастасия»

— Ладно. Хрен с тобой, пис-сатель… — угрюмо процедил человек под портретом президента России. — Даю тебе еще месяц… Но не больше! И чтобы из-под земли достал мне этот чертов шифр! Очень уж любопытно взглянуть, что за досье собрал на своих дружков товарищ «Фишер»…

Аркадий Аркадьевич с облегчением перевел дух.

— Наш человек уже вступил в Дубровиной в контакт, — поспешно пояснил он. — Еще немного, и у нас будет вся необходимая информация… Я уверен… Ручаюсь за это…

Человек за столом лишь устало отмахнулся.

— Это на бумаге у тебя все гладко выходит. А на деле… — И промакнув лысину, неожиданно предложил: — Закурим что ли, родимый?

Полковник Сошников незамедлительно извлек из кармана неизменные «Мальборо», но задымить не спешил, соблюдая субординацию.

Тяжеловесно повернувшись в кресле, генерал мучительно охнул и скорчил обиженную гримасу.

— А, мать твою!..

— В чем дело, Михаил Васильич? — участливо поинтересовался Аркадий Аркадьевич.

— Да геморрой, будь он неладен! — скорчился от боли человек государственного масштаба. — Ты ведь у нас молодой. Еще не нажил эту оказию, о-ох… Скажу по секрету, родимый: хуже нет, когда в разгар, так сказать, жизненного процесса, у тебя начинает вдруг в заднице свербить! Сущее пекло… Свету белого видеть не захочешь. А уж бабу и подавно…

Аркадий Аркадьевич едва удержался, чтобы не признаться, что несмотря на относительную молодость, он прекрасно понимает своего начальника. И как товарищ по несчастью, искренне сочувствует его страданиям. Но спохватившись, промолчал. Пусть старый хрен убедится, что хотя бы в этом он не имеет перед ним преимущества…

К счастью, пораженный в самое уязвимое место, беспрекословный начальник не стал по обыкновению навязывать Аркадию Аркадьевичу свой тошнотворный «беломор». И воспользовавшись ситуацией, полковник Сошников почтительно откланялся.

Однако настроение у него было решительно испорчено. Какое отвратительное, поистине чудовищное вмешательство в частную жизнь человека! То, что он является ответственным сотрудником государственной безопасности, еще не дает никому права… Но тут Аркадий Аркадьевич впервые с горечью осознал, что и сам в подобных случаях ни у кого разрешения не спрашивал. Просто выполнял приказ. Как выполняли его те, кто совершенно бесцеремонным и возмутительным образом тайно шпионил за ним самим! Нет, эта работа положительно его доконает.

Вернувшись к себе, полковник Сошников задумчиво закурил и всецело отдался овладевшему им мрачному настроению. В последнее время оно изрядно усугублялось еще и тем, что Аркадию Аркадьевичу мучительно не давала покоя мысль о трагической смерти поневоле вляпавшейся в это дело журналистки. Ведь это была еще совсем девчонка… К счастью, ее загробная тень его пока не посещала. Но на душе у Аркадия Аркадьевича все равно было сумрачно. Разумеется, совесть его осталась как и прежде незапятнанной. Несчастная сама безоглядно избрала свою судьбу. А окончательное решение относительно ее участи было, как водится, принято наверху… Но почему же, в результате, так беспросветно мерзко было на душе у него — полковника ФСБ Сошникова Аркадия Аркадьевича?!

Проклятая работа! Уж лучше бы он в свое время действительно ушел из родительского дома. Жил, любил, писал так, как подсказывала ему собственная совесть, а не руководящая и направляющая воля отца! Теперь поздно… Сорок два года — не самый подходящий возраст для радикальных перемен. Прав был старик: это только на бумаге его измученный сомнениями литературный герой нашел в себе силы сделать решительный шаг. Бросил проклятую работу и занялся любимым делом. Бумага, как известно, все стерпит.

И все же дальше так жить нельзя, как принято теперь говорить. Можно годами упрямо глушить в себе неумолимый голос совести, но собственноручно задушить свою живую душу нельзя, бесполезно, Преступно! Надо найти в себе мужество жить не по лжи не только на бумаге. Чтобы не приходилось запоздало сожалеть о бессмысленной смерти ни в чем не повинных девчонок. Не скрипеть зубами, в очередной раз подчиняя себя чужой руководящей и направляющей. Не кромсать по-живому свою мучительно стонущую подневольную душу.

«Будь что будет, — после долгих раздумий решил наконец Аркадий Аркадьевич. — Доведу это проклятое дело и брошу все к чертовой матери! А там — пусть меня хоть к стенке ставят…»

И тотчас с облегчением подумал, что времена нынче, слава Богу изменились.

18

Как неожиданно удачны бывают порой случайные встречи!

Безуспешно сражаясь с насильниками, Настя почти не надеялась, что на выручку ей так своевременно явится добровольный спаситель. И уж тем более не могла предполагать — кем в действительности окажется этот человек…

Сказать по правде, именно эта случайная встреча помогла Насте с минимальным душевным потрясением пережить то жуткое состояние, в которое ввергли ее кошмарные события последних дней, завершившиеся нападением в Измайловском парке. Вспоминать об этом было невыносимо. И Настя отчаянно старалась навсегда вычеркнуть происшедшее из своей памяти.