Читаем Оперы и призраки. Страшные истории в буквах и картинках полностью

Оперы и призраки. Страшные истории в буквах и картинках

Мало какой композитор может похвастаться такой долгой карьерой, как Рихард Штраус: 70 лет! За это время он прошел сложный путь от нежного юношеского романтизма первых произведений к просветленной философии поздних работ. Он начал сочинять в 1870-х, когда писали музыку Лист, Чайковский, Григ и другие гении XIX века. Его последние опусы созданы на излете 1940-х. Музыкальный мир к тому моменту изменился до неузнаваемости: композиторы-авангардисты совершали свои дерзкие открытия. А мир в целом переживал последствия страшной войны, которую вела Германия, родина Штрауса. Опероманы любят его работы за пышную красочность; однако некоторые слушатели, признавая гениальность музыки Штрауса, не готовы простить ему сотрудничество с нацистским правительством. Так или иначе, Рихард Штраус остается одной из ярчайших и важнейших фигур музыкальной истории.

Странные времена

«Саломея» написана на рубеже XIX и ХХ веков. Этот период в европейской культуре иногда называют «фин-де-сьекль» (fin de siècle), что переводится с французского как «конец века». Воздух рубежа столетий был напитан беспокойством, смятением и пессимизмом. Парадоксальным образом тревога сочеталась с тягой к изысканной красоте и утонченным, сладким удовольствиям. Все чувства – и радостные, и тяжелые – были взвинчены до предела. В искусстве возникали образы упадка и разложения. «Саломея», с ее хрупким балансом роскошного и омерзительного, – идеальное воплощение этой эпохи.

На чужом языке

Оскар Уайльд – один из величайших драматургов Британии – написал пьесу «Саломея» в 1892 году, больше чем за десять лет до создания оперы. Искусство эпохи фин-де-сьекль еще именуют декадентским (от фр. décadence – «упадок»). Французский можно считать языком декаданса: именно авторы из Франции довели эту эстетику до абсолюта. Неудивительно, что и Уайльд выбрал для своего произведения неродной для себя французский язык. А в основу оперы Штрауса лег немецкий перевод пьесы.

Кто мстит пророку?

Уайльд заимствовал историю Саломеи из Библии. Однако там иудейская царевна – эпизодический персонаж, у нее нет даже имени. «Во время же празднования дня рождения Ирода дочь Иродиады плясала перед собранием и угодила Ироду, посему он с клятвою обещал ей дать, чего она ни попросит. Она же, по наущению матери своей, сказала: “Дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя”», – пишет Евангелист Матфей. Важно, что в его рассказе Саломея просит о кошмарной награде по указке матери: Иродиада ненавидела Иоанна за то, что он прилюдно обличал ее дурной нрав и бесстыдство. В истории Уайльда и Штрауса логика совсем другая: голова нужна самóй Саломее, а вот почему – на этот вопрос должны ответить режиссер спектакля и мы с вами.

Кто виноват?

При беглом прочтении сюжета кажется, что в этой истории всё просто: Саломея предстает несомненно «плохой». Однако музыка Штрауса оставляет нам место для размышления: главная героиня оперы куда сложнее, чем просто истеричная злодейка, а Иоканаан – отнюдь не кроткий святой. Как могло столь чудовищное желание родиться в душе юной царевны? Где корень жестокости, которая ее переполняет? Кто здесь мучитель, а кто – жертва?

Под напряжением

В «Саломее» композитор использует большой оркестр – кажется, он не сопровождает пение, а конкурирует с ним. Оркестровая партия сверхнасыщенна. Она кипит и пылает сложными звуковыми сочетаниями, как живописное панно – красками. Почти все время Штраус держит слушателя в состоянии крайнего нервного напряжения: покоя и лирики здесь нет. Из-за этого певцам – прежде всего исполнительнице роли Саломеи – необходима огромная выносливость. При этом опера короткая: она длится всего полтора часа, вдвое меньше, чем большинство других.

Скандал!

Премьера «Саломеи» стала сенсацией. Опера потрясла зрителей неприкрытой чувственностью. Ее порицали за бесстыдную роскошь и непристойное внимание ко всему безобразному. Она наделала шума по всей Европе, а через пару лет была поставлена в США: увидеть «безнравственную» оперу хотели все. Штраус шутил, что без гонораров за «Саломею» не выстроил бы семейную виллу в Баварии. Кстати, этот особняк по сей день остается жилым и принадлежит его потомкам.

Цензура

Откровенный танец иудейской царевны, отрезанная голова, жуткий поцелуй, да еще в евангельском сюжете, – конечно, «Саломея» привлекала внимание не только публики, но и цензоров. В Берлине финал спектакля смягчили демонстрацией Вифлеемской звезды: ее восход как бы возвещал конец ужасной дохристианской эпохи. В Лондоне цензура запретила выносить на сцену голову – и Саломея пела свой страстный монолог над блюдом, наполненным бутафорской кровью. Британская пресса ехидно замечала, что оно было очень похоже на тарелку томатного супа.