Открытый всем соблазнам мира,страстям, порокам и грехам,я утопаю в складках жира,веду себя, как буйный хам.Я за столом всегда икаю,набивши брюхо, как верблюд,девчонок властно привлекаю,зову в свой гаденький уют.Они во мне находят что-то:открытость мысли, гордый нрав, -и сносят духа нечистотыпо категории забав.Любви все возрасты покорны,но если нет её, любви,дай девке виски и попкорна,а после в клочья разорви.А если слыть желаешь асом,то девок надо сразу три,и не побрезгуй пидорасом -всех, всех в компанию бери.Коль в час немыслимой долбёжкисобачка тявкнет из угла -схвати негодницу за ножки,вонзи шампур и жги дотла.Величие опустошеньясомнёт наутро дух и плоть,но к новым жизненным свершеньямвновь воскресит тебя Господь.
Осень
О ужас, о сентябрь! Нагая Персефона,прикрыв ладошкой грудь, на бойню гонит скот.Над клёном золотым, как негр над саксофоном,набухший чёрной мглой склонился небосвод.Какой печальный звук повис над куполамиоранжевых дубрав, пестреющих куртин!На брошенном в степи железном ржавом хламезастыл в раздумье грач, печальный, как раввин.Запахана стерня, в лугах пожухла травка,засыпан в закрома запас зерна и круп.На полотне шоссе - раздавленная шавка,и некому убрать её холодный труп.Взыскует наших слёз всё сущее в природеи просит у богов то смерти, то зимы.В такое время жизнь - как лишний туз в колоде,который в свой пасьянс впихнуть не можем мы.О ужас, о сентябрь! Дрожащей Персефонеразнузданный Борей кусает алый рот.Почуяв мясника, ревут скоты в загоне,уставив мутный взгляд в дождливый небосвод.