Орден СС. Иезуиты империи. О чем не принято говорить

Для кого же в таком случае предназначалось растущее число ИТУ? Как раз для тех, для кого Третий рейх с приходом к власти НСДАП превратился в империю страха, – для политических противников правящей партии и тех, кто по тем или иным признакам – национальным, религиозным, сексуальным – был для национал-социалистов чуждым элементом. Честно говоря, о судьбе, скажем, еврея в Германии после прихода Гитлера к власти страшно даже задумываться. Разумеется, и до того, как НСДАП встала у руля государства, к евреям относились неприязненно, но то, что началось, как только у национал-социалистов оказались развязаны руки, не вяжется ни с какими представлениями о здравом рассудке. Впрочем, об этом много написано до этой книги и будет немало написано после, а о корнях антисемитизма речь шла в одной из предыдущих глав.

Мы же говорим о том, что концентрационные лагеря и тюрьмы не вызывали у рядового немца, а тем более у члена СС никакого раздражения или удивления. Причем тут нужно уточнить вот что: в Советском Союзе наличие концентрационных лагерей тоже не вызывало раздражения и удивления. Все, кто проявлял подобные эмоции, рано или поздно сами оказывались в числе обитателей ИТУ. Однако отношение к системе ГУЛАГа было схоже с отношением к некоему неизбежному бедствию, с которым нужно смириться, чтобы выжить. В Германии же времен правления Гитлера все было несколько иначе: немцы – те, кто был осведомлен о числе и масштабах концентрационных лагерей, а, надо сказать, таковых было отнюдь не 100 процентов, – были убеждены, что подобного рода учреждения являются проявлением заботы государства об их безопасности.

Кстати, раз уж мы говорим о безопасности, стоит сказать еще и о том, что среди заключенных «кацет» было немало банальных уголовников: вряд ли когда в догитлеровские времена криминальная полиция Германии работала настолько успешно и эффективно. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться со статистикой: с июля 1934 года, когда была утоплена в крови вольница штурмовиков, уровень преступности резко упал. Конечно, ликвидировать преступность полностью не под силу ни одному режиму, пусть даже он контролирует все области жизни подданных, однако быть преступником в Третьем рейхе было смертельно опасно. Особенно учитывая, что крипо – криминальная полиция – стала одним из подразделений ордена СС и могла рассчитывать на всемерную поддержку со стороны других его составных элементов.

Еще один интересный момент – тезис о незнании и неинформированности немцев. Очень часто авторы мемуаров и воспоминаний заявляют о том, что они были не в курсе относительно происходящего в концентрационных лагерях, да и вообще зачастую не знали, где эти лагеря находятся и как называются. Вот, например, типичное утверждение такого рода: «Об уничтожении евреев мы не знали ничего, хотя нам и было известно о концентрационных лагерях. Однажды мы видели, как на спортивной площадке собрали много евреев, которые затем вместе пошли к вокзалу. Но о том, что случилось с ними дальше, мы не имели понятия».[109]

Автор этих слов был во времена правления Гитлера школьником, ему нет никакой нужды обелять тот режим или пытаться выставить в лучшем свете себя, так что можно вполне принять его воспоминания на веру.

Однако не менее часто высказывается и сомнение в искренности такого рода заявлений. Чаще всего, правда, в основе этого сомнения голые эмоции и желание уличить «фашистов» в лицемерии и желании обелить гитлеровский режим. Истина же, как водится, где-то посередине.

С одной стороны, большинство концлагерей были «неофициальными», чтобы не сказать – секретными. О существовании некоторых из них знали не все партийные руководители, что уж тут говорить о рядовых членах СС или простых обывателях. С другой – мы можем смело утверждать, что в этом случае речь идет о психологическом блоке, прекрасно сработанном пропагандистами из ведомства Йозефа Геббельса. Немцам была просто не нужна, не интересна тема концлагерей. Их не занимала судьба евреев и коммунистов. В том случае, разумеется, если коммунистами, социалистами или гомосексуалистами не оказывались их близкие. Но и в этом случае пропаганда и инстинкт самосохранения, помноженные друг на друга, срабатывали однозначным образом: обыватели, сами того не замечая, старательно обходили щекотливую тему, избегали острых углов. Для них пенитенциарная система Третьего рейха со всеми ее ужасами и беззакониями типа «превентивного заключения» оставалась как бы по ту сторону реальности.