Орфей. Часть 1 (СИ)

Наземные постройки оказались лишь вспомогательными, отчасти и маскирующими. Робот (металлический человечек, очень ловкий и вежливый), не обращая никакого внимания на склады и гаражи, повёл прибывших в отделанный гранитом тоннель. Его ответвления уходили под землю. Там уже было и яркое освещение, и эскалаторы. Коридоры уводили всё глубже, в подземный городок. По мере продвижения по сверкающим, как зеркало, плитам презрительная физиономия Генриха становилась как-то удивлённее, вытягивалась всё больше, всё уважительнее. На него уже действовало, уже подавляло воображение, даже неосознанную пока зависть вызывало это обилие дверей, рабочий шум лабораторий, рёв вытяжек, писк каких-то приборов, беготня по коридору роботов с грузами и людей в белых халатах, словом, за всем происходящим здесь он уже смутно угадывал нешуточную материальную базу.

"Ничего себе, сынуля деятельность развил! Скорее всего, это всё вообще ему не принадлежит, он только работает на какого-нибудь нанимателя или спонсора-миллиардера, двинутого на всю голову. Похоже... Ну-ну. Затея серьёзная, ничего не скажешь. И денежная, факт."

А вот - и он сам. Надежда так и рванулась с радостным криком, как к сыну родному. Генрих притормозил, поотстал, всё ещё пытаясь осмотреться и сориентироваться. Иван показался на перекрестье коридоров, окружённый толпой. Внешне он ничем не отличался от других работников - такой же заурядный белый халат, очки, лицо постаревшее от недосыпания. Лицо человека, который мучительно ждёт чего-то, полон тревожной, пугающей его самого радости, приправленной сумашедшинкой, что блистает в его опьяневших глазах. С такой лихостью канатоходец балансирует между жизнью и смертью. Его весёлость - это прикрытие страшного внутреннего напряжения. В уверенной манере держаться и громком голосе своего чада, своего недотёпы-очкарика, своего малыша, Генрих почуял, прочёл извечное кредо всех авантюристов: "Ну, что ж - пан или пропал!"

Отец тут же в тревоге оценил окружение: "Как много прессы, только и снимают, и строчат камерами. Ах, Ванька-Ванька, до чего ж ты опрометчив! А вдруг провал? Сколько же и у меня, и у любого учёного бывало этих досадных неудач... Что ты творишь, безумец?! А это...? Кто это среди толпы? Всякие там биологи, врачи, артисты, писатели - понятно. Но это... Это же, если мне не изменяет память, это же... Господи! Неужели это чудовище - твой спонсор? Ты пропал, Иван, ты - труп. Потому что более кровожадного, цинично-жестокого преступника, вернее, босса преступного мира, для которого жизнь человека и гроша не стоит, более пугающего фигуранта нашей действительности середины XXI века я не знаю. Вор в законе, король теневого бизнеса, реальнее и сильнее всех коронованных особ. Он плевал на юриспруденцию, исполнительную и законодательную власть. У него своя империя, в которой он правит "по понятиям". И разочаровать его..."

Генриха в дрожь бросило. Он предусмотрительно стушевался в толпе, решил не афишировать свои родственные связи с сумасшедшим учёным. "Так-то будет спокойнее, - подумал он, - посмотрим, во что всё это выльется."

А Иван (глаза всё такие же лихорадочные, отчаянно-упорные) сказал совершенно спокойно, хотя спокойствие ему давалось с трудом:

- Прошу всех занять места в зале.

Они о чём-то пошептались с Надеждой, перекинулись взволнованными недосказанными фразами, обнялись, потом она тайно перекрестила своего Ванюшу, и он двинулся к залу, окружённый недоступными почитателями, которые ловили каждое его слово.Генрих потихоньку поплёлся сзади, затёртый толпой. Но продолжал незаметно наблюдать за королём преступного мира. Недаром, даже кликуха, неизменная в криминальных кругах у него тоже была королевская, хоть и на латыни: Рекс (в переводе - царь). Звучно, громко, многозначно, ничего не скажешь. "И что его может связывать с Иваном?"