Орфей спускается в ад

Джон. Еще как смотришь! Каждый раз, когда поворачиваюсь, вижу, как ты смотришь на меня своими кошачьими глазищами. Вот и сегодня. Наша мисс Блангард спросила у тебя, где находится река Амазонка, два раза спрашивала, а ты как язык проглотила, потому что на меня загляделась. А ну-ка, выкладывай, что у тебя на уме.

Альма. Я просто подумала, каким бы красивым ты выглядел, если бы не твое грязное лицо. Знаешь, почему оно у тебя грязное? Потому что вместо платка ты вытираешь нос рукавом своего старого свитера. Вот почему!

Джон (недовольно). Ну и что? Кому какое дело.

Альма. Мне. Поэтому я и положила платки на твою парту. И обернула коробочку бумагой, чтобы никто не увидел, что там. Я не виновата, что ты открыл коробочку на глазах у всех.

Джон. А что мне было делать? Лежит у меня на парте какая-то чудна`я коробка… А вдруг там бомба или змея ядовитая. Откуда я знал, что там платки?

Альма (дрожащим голосом). Я понимаю, тебе стало неудобно… Извини меня, пожалуйста. Я ни за что на свете не причиню тебе неприятности.

Джон. Чего ты мелешь: неудобно, неприятности… Мне вообще никогда не бывает неудобно.

Альма. А глупые девчонки в классе начали смеяться.

Джон. Подумаешь – начали смеяться!

Альма. Девчонки не понимают: раз у тебя нет мамы, некому заботиться о таких вещах. Мне было приятно хоть что-нибудь для тебя сделать. Только я не хотела, чтобы ты знал, кто положил платки.

Джон. Дались тебе эти дурацкие платки! Подавись ты ими! (Вытаскивает из-под рубашки коробочку и сует ей в руки.)

Альма. Пусть они у тебя будут.

Джон. На кой мне твои платки?

Она беспомощно смотрит на него. Он кидает коробочку на землю и подходит к фонтанчику напиться. Потом оборачивается, смотрит на нее. Что-то в выражении ее лица заставляет его сменить гнев на милость. Альма садится на скамейку у подножия ангела, всем своим видом показывая, что готова простить его и помириться.

Альма. Ты знаешь, как зовут этого ангела?

Джон. Разве у него есть имя?

Альма. Я недавно узнала, что есть. Оно высечено на камне, но здорово стерлось, и его не видно.

Джон. А как же ты тогда его узнала?

Альма. Прочитала пальчиками.

Джон.

Как это?

Альма. Нащупала буквы пальчиками и меня прямо в дрожь бросило. Теперь попробуй ты прочитать пальчиками. Тебя тоже в дрожь бросит.

Джон. Зачем лишняя возня? Ты просто скажи мне, и все. Скажешь?

Альма. Не-а. Сам прочитай.

Снисходительно усмехаясь девчоночьим причудам, Джон приседает перед постаментом и начинает нащупывать полустершуюся надпись.

Джон. Кажется, «в».

Альма. Ага, это первая буква слова.

Джон. Вторая, кажется, «е».

Альма. Правильно!

Джон. Потом идет «ч».

Альма. Верно, «ч».

Джон. За ним – «п».

Альма. Это не «п», а «н».

Джон. «О», «с»…

Альма. Дальше, дальше.

Джон. «Т» и на конце мягкий знак. (Он медленно выпрямляется.) Вечность?

Альма. Точно, вечность. Тебя в дрожь не бросило?

Джон. Не-а.

Альма. А меня тогда бросило.

Джон. Это потому, что ты поповская дочка. А что это такое – вечность?

Альма (хрипловатым потусторонним голосом). Вечность – это когда кончается жизнь, смерть, время и вообще все, а вечность все продолжается и продолжается.

Джон.

Такого не бывает.

Альма. Нет, бывает. Когда человеческая душа покидает тело, она начинает жить в вечности. Меня зовут Альма, а по-испански – это душа. Ты это знаешь?

Джон. Два ха-ха! Еще бы не знать. А ты когда-нибудь видела мертвого человека?

Альма. Нет, не видела.

Джон. А я видел! Когда у меня умирала мама, меня привели в ту комнату, где она лежа. Она взяла мою руку и держала долго, долго. Я испугался и… и ударил ее.

Альма. Не может быть!

Джон (рассудительно). Это было, было. Она была совсем непохожа на мою маму. Лицо у нее было желтое, страшное, и от нее плохо пахло! И она не отпускала руку, поэтому я ее и ударил. Потом взрослые сказали, что я – сущий дьявол.

Альма. Ты просто не соображал, что делаешь.

Джон (после недолгого молчания). У меня папа – доктор.

Альма. Я знаю.

Джон. Он хочет послать меня в колледж учиться, тоже на доктора. А я не хочу. Смотреть, как умирают люди… Господи Иисусе!

Альма. Ты еще передумаешь.