Так продолжалось в течение пяти лет. Тем временем Фриц старался найти для себя на заводе конкретные обязанности. В период помолвки сына Альфред назначил его членом совета директоров. Одновременно Фрицу было дано право на получение двадцати процентов годового дохода фирмы или ста тысяч марок (в зависимости от того, что было ему выгоднее). При таких условиях он, казалось бы, должен был чувствовать себя легко и беззаботно. В действительности же Фриц вел огромную, напряженную работу. Ему пошел тридцать первый год, но он выглядел лет на пятнадцать старше: голова покрылась сединой, глаза смотрели устало сквозь золотые очки, и вся его фигура не по возрасту расплылась. Не имея определенных обязанностей, установленных отцом, Фриц сам находил себе работу и рьяно ею занимался. Прежде всего он решил изучить все технические тонкости сталелитейного производства. Затем сам себя назначил «министром иностранных дел» Круппа. Постепенно результаты его ловкой дипломатии начали сказываться в Пекине, Буэнос-Айресе, Рио-де-Жанейро, Сант-Яго и в столицах всех Балканских государств. Он стал знатоком по части методов Армстронга, Шнейдера и Мицуи. Теперь в его досье значились имена, биографии и прошлая деятельность всех коммивояжеров иностранных фирм, изготовляющих оружие, статистические данные о военном производстве, анализ военных расходов всех правительств, а также растущая переписка с германским исследователем Африки Густавом Нахтигалем. Фриц встретил его в Каире и, увлеченный рассказом об аннексиях африканских земель, пришел к мысли о необходимости создать мощный германский флот. Незаметно для остальных директоров Фриц стал самым эрудированным человеком в Эссене.
За флегматичной внешностью Фрица скрывался первоклассный ум, о чем наглядно мог бы свидетельствовать его дебют в роли хозяина виллы Хюгель. В Рур как-то прибыла проездом из Парижа миссия японских экономистов, инженеров и офицеров, разочарованная оказанным ей в столице Франции приемом. Занятый другими делами, Альфред поручил Фрицу принять гостей. Еще до отъезда миссии все ее симпатии и иены, предназначенные для Шнейдера, попали к Круппу — это был блестящий ход и прямое следствие упорных занятий и исследований молодого Круппа, хотя более опытные его коллеги и не сумели этого подметить.
Старый Крупп считал сына добродушным, мягким, старательным, но недостаточно рассудительным человеком. Подтверждение этому он видел в женитьбе Фрица на Марге. Альфред до конца жизни оставался непримиримым врагом своей невестки. Все, что бы она ни делала, по его мнению, было плохо, а самой грубой ее ошибкой было родить в марте 1886 года дочь. То, что девочку окрестили Бертой, не спасло положения. Альфред умер в твердом убеждении, что и новый ребенок, которого в 1887 году ждала Марга, окажется девочкой, и он не ошибся. Вторую дочь назвали Барбарой в честь святой-покровительницы артиллерии. Однако род Круппов по-прежнему не имел наследника по мужской линии.
Одно за другим сходили со сцены главные действующие лица старого периода крупповской истории. Альфред покоился на кладбище Кеттвиг Гате, а следующей зимой туда последовала и его жена. Ее смерть не могла привлечь к себе внимания, ибо взоры всех немцев были прикованы тогда к Берлину. Дважды за тот год в Германии сменились кайзеры. 9 марта 1888 года скончался первый кайзер Германии Вильгельм I, и на престол взошел кронпринц, став кайзером Фридрихом III. Он пробыл на троне только 99 дней и 15 июня того же 1888 года умер от рака горла. Бразды правления перешли от Фридриха к его двадцатидевятилетнему сыну. Сам Фридрих считал своего сына напыщенным и тщеславным; теперь всей Европе предстояло убедиться в этом. Первое обращение кайзера Вильгельма II было адресовано не народу, а армии. Сухим языком он подтверждал свою веру в «божественное право королей». «Воля монарха, — заявил он, — высший закон государства». Императорский трон занял теперь человек, который должен был стать самым влиятельным (не считая Адольфа Гитлера) патроном Круппов. Начался тот период германской истории, который в дальнейшем получил название вильгельмовской Германии.
* * *