Конечно, и я когда-то ловил рыбу, не потому, что мне это нравилось, но потому, что я был младшим и хотел повторить любое действие старших.
Выдернув свою первую рыбу (уклею) из озера, я почувствовал себя совершенно дурно. Конечно, за меня порадовались, ведь я впервые добыл что-то сам. Но крючок впился этой малютке чуть ли не в мозг, опарыш на крючке потерял все внутренности и просвечивался, у рыбы шла кровь. Она уставилась на меня тупыми глазами, пыталась вдохнуть, но воздух ей был не нужен. Тогда я понял, что она умерла.
Тогда я понял, что вода — жестока. Но жестока оправданно, вынужденно, в отличие от людей, которые жестоки от скуки. Зачем я вообще взял удочку?
Всего я выловил и убил где-то двести рыбок.
Мне часто думалось, что было бы в этом мире, если кто-то устраивал бы такую рыбалку на людей. Вдруг огромный сом выкинет из озера большую порцию мороженного, я подойду к нему, попытаюсь откусить, мне в нёбо вонзится острый крюк, раскроит полчерепа, меня забросит в воду, я попытаюсь дышать, не смогу, умру очень медленно. Потом меня выпотрошат, но забудут высунуть печень, повесят сушиться на сомий балкон, во мне заведутся мухи, которые отложат яйца, из которых выйдут опарыши. Моё бедное тело выбросят на съеденье ракам, а на опарышей выловят моих братьев, и уж им-то и печень вырежут обязательно. Такие мысли давали на мой мозг в восемь лет.
Помню, что праздник солнцестояние праздновали на озере. Рядом ставили огромное деревянное чучело и сжигали его. Нас впервые отпустили на этот праздник одних — мне не понравилось. Возможно, озеро рассердилось на шумных людей, но на утро гудел весь город: ночью утонуло два парня. Сначала один решил искупаться, его засосало подводным течением, второй решил его спасти — его засосало тоже. Тогда я узнал, что вода — коварна.
А иногда я приходил на озера от обиды, от грусти. Садился на дерево, смотрел на синие воды. Шумело что угодно: ветер, собаки, машины, птицы, я — только озеро не шумело.
Тогда я понял, что вода — тихая. Я мог рассказать ей что угодно. Если бы она захотела меня предать, выдать кому-то мои секреты, ведь всё-таки вода опасна, жестока и коварна — её бы никто не услышал. Никогда. Вода — тихая.
Мы с Аней подошли к этому самому озеро, зашли на берег, полюбившийся нам ещё в детстве. Уселись на синюю лодочку, привязанную смешно-огромной цепью к мостику, с которого ловят рыбу, но никогда не купаются.
Тут мы с Аней перестали разговаривать, мы смотрели на озеро, оно на нас тоже. Я опять почувствовал себя маленьким, воспоминание, если хотите, никуда не утекли
, а наоборот, новыми волнами накатили на сознание.Я достал свою любимую гитару, и мне хотелось сыграть что-нибудь двум своим любимым. Они подпевали. Аня — до мурашек, озеро — до конца.
Теперь сыграем в игру: я даю вам три сценария, которые, возможно, произошли далее: