Осиное гнездо

— Не может такого быть, — заявил Дмитрий Алексеевич Джульетте. — У нас, в Рахове, хоть и нет гостиницы, но любая хозяйка квартиры пустит постояльца за один доллар. Позовите мне директора.

Она спросила о чем-то у дежурной на испанском языке, та расхохоталась, а вслед за ней и Джульетта. Разговор двух женщин на чужом языке раздосадовал гостя, и он наполнился обидой на них и на самого себя.

— Вы что думаете: я такой жадный? Ошибаетесь. Да и не нищий я вовсе. Джульетта, пойдем со мной в банк, где тут мои пять миллионов долларов? Я сниму миллион, надеюсь, этого хватит не только на гостиницу, но и на ресторан. Пойдемте, я требую. Вы не можете мне отказать, — я гость вашей страны.

— Нам далеко ходить не надо. Если с вами банковская карточка, то мы снимем пятнадцать тысяч долларов, и живите в прекрасном номере пятнадцать дней. Это вовсе не дорого, уверяю вас. Где-то столько мы, вернее наша фирма, платит вам в день.

— О’кей! — произнес Дискалюк. — Я согласен.

Они сняли деньги, расплатились за проживание и сели на скоростной лифт. Лифт доставил их на двадцать первый этаж за считанные секунды. У номера уже ждала дежурная, она открыла дверь просторной спальни с видом на искусственное озеро, казавшееся небольшим пятнышком с двадцать первого этажа. Дежурная тут же сменила белье, принесла прибор со свежей минеральной водой, бутылкой русской водки, вина и обед в столовую номера, которую Джульетта называла кухней.

51

Джульетта присела к столу. Дмитрий Алексеевич принялся с жадностью уплетать бутерброд с ветчиной.

— А налить надо?

Он миновал тоненькую рюмку и налил почти половину бутылки в граненый бокал.

— За вас и за вашу страну! — произнес он, несколько потухшим голосом.

Джульетта отхлебнула немного вина и заявила, что ее ждут.

— А как же я?

— Мы встретимся завтра в десять утра. Не ночевать же нам в одном номере вдвоем?

— А почему бы нет? Я плачу… десять тысяч долларов, — сказал Дискалюк краснея. — Это не значит, что я буду к вам приставать или требовать, чтоб вы мне принадлежали, просто мне скучно одному. Я не знаю языка, не знаю города, я даже не смогу выйти прогуляться по вечернему Мадриду. Если вы согласны, я увеличу сумму гонорара вдвое.

— Я не смогу это сделать, даже если вы мне пообещаете двести тысяч долларов. Есть нечто дороже денег, — ответила Джульетта, глядя на него улыбающимися глазами.

— Дороже денег нет ничего в мире. Богатым людям все позволено, я все могу, я и вас куплю. Если я увеличу сумму гонорара до миллиона, — что вы тогда будете делать?

— Как и сейчас, я скажу: нет. Вам, видать не знакомо чувство чести и достоинства. А мы, испанки — гордые женщины. Я могу принадлежать мужчине просто так, без денег, но по любви.

— Мне кажется, что я вас иногда люблю. Ради вас я и приехал сюда в Испанию, — почему бы вам ни вознаградить меня за мой подвиг?

— Подвиг? В Испанию едут, чтобы отдохнуть, посмотреть, расширить свой кругозор. Сосредоточьтесь на этом. А если вам нужна женщина… это очень просто. Я сниму трубку, позвоню и девушка, моложе меня, в очень коротенькой юбке будет здесь в течение десяти минут. Она будет вашей. И платить-то нужно от трехсот до пятисот долларов.

— Она будет у меня всю ночь?

— Нет. Только один час.

— А я хочу на всю ночь.

— Экий мерзавец, — сказала она на испанском.

— Что вы сказали?

— Я сказала, что вы хороший парень.

— Тогда останьтесь вы.

Джульетта схватила телефонную трубку.

— Пришлите двух проституток на всю ночь в номер 2154. У меня тут один русский боров с бычьей шеей и огромным брюхом, но очень богатый. Можете и концертную группу? Три тысячи долларов? О, это пустяки.

— О чем вы говорили по телефону? Меня тут не убьют? Вы за меня отвечаете. Служба безопасности Рахова знает, где я. Я в ваших руках, учтите это.

— От поцелуев у вас даже не будет синяков. А вот, как мужчина вы должны выдержать, не ударить лицом в грязь. По вас будут судить и о других русских.

— Кто сюда придет? Целая группа? А я что буду делать?

— Увидите. Не бойтесь, ведь вы не трус, правда? Русские мужчины — храбры, не так ли? До завтра.

Джульетта схватила сумку, перекинула ее через плечо, и гордо ступая по мягкому ковру, скрылась за дверью.

— Надо бы ногти постричь, — произнес Дискалюк, глядя на черные полоски под ногтями на пальцах обеих рук. А где взять ножницы? Помню, в молодости, я откусывал зубами. Может, и сейчас так сделать?

Его стала мучить икота, потом наступила отрыжка, и он, было, уже собрался посетить туалет, как в его номер ворвалась группа музыкантов и две молодые симпатичные девушки в очень коротких юбках.

— Какие красивые! — воскликнул Дискалюк и захлопал глазами.

Девушки захлопали в ладоши от радости.

— Наш, русский! — произнесла одна. — Я на тебе всю ночь сидеть буду, как наседка на яйцах.

— А мне что — ничего не достанется? — спросила другая на певучем украинском языке.

— Вы звидкиля, красотки? — спросил, обалдевший Дискалюк.

— Я из Раховщины, — ответила одна.

— Я Бердичевская, — призналась другая.

— А я Раховский губернатор.

— Диско — падлюка?

— В народе меня так называют, что поделаешь?

— Тогда раздевайтесь, — сказала бердичевская Лушка.