Осиное гнездо

Но тут подбежал Ватраленко с тыльной стороны агрессора и без труда выбил нож из рук вчерашнего выдающегося партийного деятеля.

— Что вы делаете? Хотите под суд? Нож — это холодное оружие. Три года минимум. Вы уже не секретарь райкома, чтобы ножом козырять.

Кто-то быстро принес графин с водой, да и жена, вторая жена Борисова, наконец, отняла руки от глаз и даже протерла их, прибежала, подставила ладони под струю и стала мыть наклоненную голову мужа. Еще молодая горячая кровь Борисова быстро свернулась, жена стащила с шеи шелковый шарфик и вытерла лицо мужа.

— На бюро его! исключить из партии эту контру! — не унимался Борисов.

— Хорошо, миленький, хорошо, в ближайшие дни ты так и поступишь, а сейчас, прошу тебя, идем домой. Уже три часа ночи. Слышь, петух поет!

— А, петух! Да здравствует петух, провозвестник мировой революции!

При этих словах кто-то захлопал в ладоши.

— Вон любопытных сколько, глядите, — сказала Ася.

И действительно, за чертой, где стояла милиция и не пропускала не только любопытных мальчишек, но и старшее любопытное поколение, светилось много глаз. Эти глаза, что видели и уши, что слышали, завтра разнесут по всему городу, а бабульки, торгующие семечками на рынке еще многое от себя прибавят, так, что получится красивая, долго живущая легенда, у которой если не все правда, но будет преподноситься как сто процентная правда. Дискалюк покраснел до корней волос. Он даже не предполагал, что из хорошего замысла может получиться такой неожиданный результат. Дурная слава о святых людях, обитающих в Осином гнезде, хуже наводнения прошлого года. Наводнение прошло, а если быть откровенным, оно принесло и еще принесет дивиденды, а дурная слава о слугах народа, будет только развращать этот народ.

— Пойдите, скажите музыкантам, пусть играют туш. Надо заканчивать эту бодягу, завтра на работу. Экие ослы, кто бы мог подумать?

— А вы не напиваетесь до такого состояния? — спросила Ася, глядя в глаза Дискалюка.

— Никогда в жизни, — гордо ответил он.

— Это похвально. Хоть один человек в районе— трезвенник.

— И я трезвенник, и я трезвенник, — сказал Андрей Федорович.

— Ты трезвый ягненок, а Дмитрий Алексеевич трезвый мужчина, — засмеялась Ася.

Вскоре заиграли туш, и руководитель ансамбля объявил в микрофон, что праздник окончен, и что руководство праздника в лице госпожи Дурнишак и полковника внутренних войск страны Ватраленко благодарит всех участников праздника и желает им спокойной ночи.

— Как вы смотрите на то, чтобы пройтись пешком?

— Я положительно, — как-то устало сказал Дискалюк.

— И я положительно, и я положительно, — залепетал Андрей Федорович.

— Ну, вот и хорошо, идемте.

Несмотря на все, еще довольно высокую температуру в течение дня, в районе двадцати пяти, двадцати шести градусов, ночь уже была довольно, если не сказать прохладной, то, во всяком случае, свежей. Казалось, звезды, низко мерцавшие над городком, расположенным на довольно значительной высоте в горах, посылали прохладу. Сейчас, после трех ночи, постоянные ночные сторожи, собаки, заснули крепким сном, и только петухи окончательно проснулись. Они ревели, как бы говоря: просыпайтесь, люди, беритесь за свои рабочие инструменты, готовьте себе пищу, зарабатывайте себе на хлеб.

Ася, взяв под руки обоих мужчин, своего и чужого мужа, медленно шагала между ними, как серна между волками. Рахов небольшой городок, который можно пройти от начала до конца за десять минут, поэтому Дмитрий Алексеевич отпустил свою машину и взялся провожать супругов Ганич до их дома на правом берегу Тисы. Да и сам он жил не так далеко от центра мира.

— Единственное, светлое пятно от этого вечера — это встреча с вами, Анастасия Ивановна. Спасибо вам. Я на днях пришлю за вами. Все, о чем я говорил, остается в силе. Я был абсолютно трезвым, вы это видели, поэтому прошу не сомневаться ни в одной проблеме, которую я затрагивал.

Он при этом схватил и поцеловал ее руку. Андрей Федорович стоял в стороне. Он чувствовал, что он здесь лишний и стал поворачиваться, чтобы уйти. Но Дискалюк опередил его. Он только раз оглянулся и помахал рукой, как в молодости.

— Во, мужик, а? Ну, как он тебе, Асенька?

— Я устала, оставь меня в покое.

— Я ничего, я ничего, я — так.

20

На следующий день, в десять часов утра, когда Андрей Федорович был уже на работе, у калитки Асиного дома появился Дундуков, помощник Дискалюка.

— Кто вы? — спросила Ася, хотя и видела его вчера на вечере.

— Я от Дмитрия Алексеевича. Он просил вам передать этот пакет, а я хочу, чтоб вы посмотрели на сургучную печать, убедились в ее целостности и сохранности, поскольку это печать, охраняемая государством.

— А что там?

— Не могу знать. Я думаю: какая-нибудь брошюра Ленина, типа, «Как нам реорганизовать Рабкрин» или постановление о новой десятой пятилетки.

— Мне макулатура не нужна, — фыркнула Ася.

— Мое дело вам передать, а вы делайте с этим, что хотите. Разрешите откланяться, потому как государственные дела не терпят отлагательств.