Оскорбление

Прошедшие… дни? года?… казались сном. Она смотрела, как двойное солнце стягивается в яркую точку и гаснет. Как меняется небо, и звезды срываются с мест, словно пытаются убежать от преследующих их Оскорбителей, как гаснут, и загораются, и плывут к железному горизонту, чтобы исчезнуть за ним. Проваливалась в сон, говорила с призраками Ника, Каята и Сьюзен — а порой с Ши-Те, Ши-Алчем и другими соплеменниками. Просыпалась. Бродила по запрокинувшемуся набок куполу, порой натыкаясь на почерневшее, ссохшееся тело Оскорбителя и вглядываясь в улыбку мумифицированных губ. Засыпала. Просыпалась. Следила за крохотными синими искрами — двигателями соседних Оскорбителей и связующих колец, за отсветами в тралящих встречный поток полях. Говорила, смеялась и кричала, чтобы только услышать собственный голос, эхом отражающийся от стенок прозрачного лабиринта. Застывала в неподвижности, позволяя черной пропасти или океану звездного света поглотить свой рассудок.

— Торможение почти завершено, — скрипнул за плечом знакомый голос.

Ш-Телл еще несколько минут рассматривала знакомые и непривычные очертания звезд, прежде чем заговорить.

— Я думала, ты умер.

— Память сохраняется, мозг реконструируется. Нет необходимости поддерживать существование контактной формы на протяжении десятилетий. Экономия.

Оскорбитель стал куда больше похож на человека, чем на монстра, когда-то оторвавшего голову Ш-Телл. Оранжевая радужка, выступающие вперед челюсти, низкий лоб — вот, пожалуй, и все черты, что роднили его с ли-ча. Колыхалось в слабом тяготении внушительное брюхо, грудь и голову покрывали короткие белые волосы.

— А меня вы не подменили за время полета? — поинтересовалась Ш-Телл.

Тварь осклабилась.

— Нет причин для твоего беспокойства. Исходная Ш-Телл погибла на берегу Одиннадцатого в ходе разрушающего сканирования около четырех тысяч лет назад. Ты — лишь объедок от пиршества своего владыки, приобретенный кровными братьями в качестве одного из тысяч ключей к Архиву. Слепок с нейронно-глиальных сетей, запись синаптических потенциалов, блок оцифрованных последовательностей протеинов и азотистых оснований, прошедший сквозь связующие кольца. И плоть, сотворенная в циркуляторах кровного брата. Ты такое же его порождение, как и я, только слабое, глупое и невежественное. Так с чего тебе сейчас беспокоиться о своей жалкой идентичности?

Ш-Телл хотела было задать просившийся на язык вопрос. Оборвала себя на полуслове.

— Сколько еще до Земли?

— Взгляни, — Оскорбитель вытянул пухлую конечность, указывая на яркую звезду высоко над горизонтом.

Ш-Телл прищурилась, рассматривая светлую точку.

— Это… Земля?

— Ее солнце. — Оскорбитель поднял руку почти в зенит, затем указал значительно правее. — И две крупнейшие планеты, что вокруг него обращаются. Торможение выведет на траекторию между их орбитами в плоскости эклиптики. Даже после уничтожения Палача уровень доверия со стороны людей остается низок.

— Мой тоже, — пробормотала Ш-Телл. Оскорбитель не удостоил ее ответом. Развернувшись, поплыл из закутка Ш-Телл через анфиладу прозрачных пузырей в центральный зал.

Ли-ча последовала за бывшим тюремщиком, сама не зная, зачем. Соскучиться по обществу эмбриона она не успела.

— Так Палач уничтожен? — спросила она у перекатывающейся складками жира спины.

— Вспышку могла бы увидеть даже ты, биоформа, — ответил Оскорбитель. — Остатки отклонены, разошлись с целью на дистанции в миллиарды ваших миль. Нет никаких попыток торможения. Безопасность достигнута — для Земли и для кровных братьев. Оскорбление было поистину великим, и алчные боги там, в глубинах, где металл и шепот свиты вокруг звезд, до конца времен сохранят о нем память.

Ш-Телл невольно обернулась, хоть даже не могла сказать, в каком направлении находится родная планета. Что произошло на Кольце Речи за эти…

"Тысячи лет. Морское дерьмо".

— Мне кажется, — сообщила она эмбриону, — вы все-таки не посмели заменить меня. "Разрушающее сканирование неприемлемо" — так, кажется, сказал Ник? Да, отродье Оскорбителей?

Спина эмбриона дернулась.

— Принимать Архив за своего спутника? — процедил он, — Большая глупость слабого мозга, чем считать себя исходной Ш-Телл. Архив существовал, когда предки обоих ваших видов рылись в грязи, и уже тогда был стар. Воспоминания, что он пожрал, осколки мотивации, что он унаследовал благодаря поврежденным кодам Алчности — не равносильны идентичности. Спешка зараженной биоформы была голодом Алчности — хоть вы и были глупы достаточно, чтобы считать ее человеком, и желания ее оставались человеческими. А цели Архива остаются целями Архива, пусть и в оболочке из человеческих намерений. Не вздумай переоценить свою важность, объедок.

Ш-Телл замерла на пороге зала, где когда-то лишилась головы. Пристально глядя в его середину.

— Он… еще жив? — с запинкой спросила она.