Османец

Собрав своих людей, Вильям объяснил им, что настал момент, чтобы разгромить Баязида и заменить это имя на более достойное славы дома Османов. Вильям сказал им, что лучшей возможности, чем сейчас, не будет. Вильям напомнил им, что Завоеватель в своё время заключил союз с греками и другими христианами, которые все были неверными, потому что ему это было выгодно. Ничего дурного во временном союзе с неверными быть не может, если это принесёт им победу.

Янычары, казалось, всё поняли и остались довольны.

Вильям отдавал себе отчёт, чем рискует. Он понял, что Ахмед, как бы уничижительно ни отзывался о братьях, был сыном своего отца. Мехмед принял бы командование армией на себя, не доверяя это другому человеку; Ахмед же позаботился о своей безопасности.

Также Вильям понял, что принц что-то пообещал персам. Он не мог точно сказать, что посулил принц, но, без сомнения, дело касалось каких-то территорий, может, Эрзрумского района или всего Таврского региона.

Но это будет решено после победы — если она будет. Вильям ни с кем не заключал договора и ничем не был связан. Даже при поддержке сорока тысяч персов его армия будет малочисленнее той, которую выставит Баязид, если, конечно, решится. И конечно, если Вильям проиграет, его, несомненно, казнят. И никто не пошевелит и пальцем ради его спасения.

И всё же альтернативы нет... или Вильям должен признать, что он сам чуть лучше султана.

— Итак, ты идёшь на войну, — сказала Джованна.

Они так долго были вместе, что считали себя мужем и женой. Вильям теперь не звал к себе Голху — черкешенка стала невообразимо толстой и совершенно безучастной.

— Я мечтал об этом пятнадцать лет, — напомнил Вильям.

— Хорошие были годы... — Джованна не позволила своей печали вмешиваться в амбиции мужчин. — Верни мне сына, Вильям.

Гарри Хоквуд, которому исполнилось семнадцать лет, должен был сражаться плечом к плечу с Вильямом.

Вильям приступил к делу как никогда осторожно. Под флагами не принца Ахмеда, а «настоящего султана» следующей весной он повёл своих людей к побережью Чёрного моря.

Мустафа-паша в Трапезунде сдался без сражения.

— Я давно знал, что этот день настанет, — сказал он, — и поздравляю тебя. Мои люди пойдут под твоим знаменем.

Правда, узнав о персах, он сморщился. И задёргал бороду.

Теперь Вильям удерживал Тавр и порт на Чёрном море, командуя смешанным флотом. Корабли он отправил в Каффу и Керчь на границу с Крымским ханством. Крым платил дань с 1475 года, и теперь он платил её «настоящему султану». Крымским пшеном Вильям кормил армию, увеличившуюся с присоединением трапезундского гарнизона.

Следующей весной через горы он дошёл до Сиваса. Столица одноимённой провинции, этот город, хотя и находился на высоте четырёх тысяч футов над уровнем моря, лежал в широкой плодородной равнине реки Кызыл-Ырмак. Сто лет назад население города насчитывало сто пятьдесят тысяч человек, но город не смог оправиться после жестокого опустошения его войсками Тимура.

Здесь было множество сельджукских реликвий и среди них Великая мечеть и мавзолей над могилой султана Кей-Кавуса I, основателя города.

Долина реки Кызыл-Ырмак тянулась на юг почти до Кайсери, а потом, следуя течению реки, на северо-запад. Двигаясь по этой равнине, всегда уверенная в запасе еды и воды, любая армия могла дойти до Анкары — самого сердца Анатолии. Горы оставались позади, а Бруса, побережье и Константинополь ждали впереди.

В прошлом все захватчики с востока приходили со стороны Сиваса и долины Кызыл-Ырмак.

Вильям думал, что город будет защищаться, но бейлербей Ибрагим-паша присоединился к восставшим, и ещё двадцать пять тысяч человек встали под их зелёные и темно-красные знамёна. Теперь Вильям командовал стотысячной армией проверенных воинов.

Принц Ахмед инспектировал армию под Сивасом.

— Когда ты собираешься выступить? — спросил он Хоук-пашу.

— Весной, господин мой принц, — ответил Вильям. — Когда прибудут пушки, обещанные шахом?

— Есть некоторые сложности, но пушки у тебя будут, Хоук-паша.

Вильям понял, что ему придётся обходиться без артиллерии. Это означало, что придётся сражаться с армией Баязида в поле и разбить её там — средств для штурма крепостных стен не было.

Ахмед оставался в Сивасе всю зиму. Он привёз с собой гарем и устроился со всеми удобствами.

Вильям послал за Джованной.

— Следующий год будет одним из самых важных в истории дома Османов, — сказал он ей. — Или, возможно, всего мира.

— В следующем году ты можешь умереть, — причитала Джованна. — Я тоже умру тогда, ведь у меня больше никого не останется.

— У тебя есть Гарри, — напомнил Вильям.

— Если ты умрёшь, Гарри, конечно, умрёт вместе с тобой.

Вильяму исполнилось пятьдесят лет, когда растаял снег и армия начала готовиться к походу на Анкару. К осени он планировал оказаться у Босфора. Вильям решил, что если не сумеет взять Константинополь, то будет действовать, как турки до появления Хоквудов, — захватит остальные части империи. Это, безусловно, выманит Баязида в поле: он не был Константином XI.