Османец

Теперь пираты находились на расстоянии ста ярдов от караков, вторая галера шла следом. Галеры разбились на пары, по две на каждое генуэзское судно. Над бортами появились лица, некоторые люди кричали, некоторые хмуро молчали. Запалили аркебузы.

Ничего не помогло. Когда галеры приблизились к каракам, с них были брошены «кошки», которые, пролетев в воздухе, зацепились за планширы. Моментально галера была подтянута прямо под корму карака и закреплена. Вёсла спустили, и корсары начали лезть по канатам.

Генуэзцы бросились рубить канаты топорами и саблями. Некоторые были раскромсаны, и люди с них попадали в море. Но по мере того, как забрасывались всё новые и новые «кошки», нападавшие всё равно добирались до палубы. Кое-кто проникал на караки через палубные окна и врывался в каюты.

Гарри был одним из них. Он размахивал саблей по сторонам — передняя палуба была расположена слишком низко.

Люди с криками разбегались от взмахов сабель. Они не были моряками, но хотели сражаться за свою жизнь. Здесь были только купцы и испуганные женщины — никогда прежде Гарри не встречался с женщинами на поле боя.

Более разумные женщины бросались на сабли, и палуба окрашивалась кровью. Малодушные позволяли завлечь себя в угол каюты, где с них начинали срывать драгоценности, хватать за корсажи и лезть под юбки.

Выбив закрытую дверь, Гарри по лестнице взбежал на палубу. Здесь расправу чинил Хайреддин, окружённый своими людьми. Исход битвы за обладание судном был уже решён. Мёртвых и раненых выбросили за борт, так же, впрочем, поступили и с членами экипажа. Наиболее молодых и привлекательных моряков оставили для утех.

Женщин вытащили на палубу. С них сорвали одежды, и теперь пираты отпускали солёные шуточки по поводу их достоинств. Корсары положили женщин на спины и начали проверять их на девственность (очевидно, каждый корсар считал себя специалистом в этой области). Те, кого они сочли девственницами, по крайней мере на какое-то время были освобождены от мучений. Их выставят на продажу на площади в Алжире. Тех женщин, непорочность которых оказалась под сомнением, тут же оседлали захватчики, и они, одна за другой, отправились в забытье. Палуба превратилась в шевелящуюся массу плоти, издающую вздохи, стоны... и запахи.

Никогда прежде Гарри не видел такого скотского зрелища. Он хорошо знал, что его мать, Джованна, не могла бы так просто всё это вынести. Чувствуя тошноту, он поднялся на корму, а потом на верхнюю палубу карака и взглянул на следующие сзади суда. Они были сравнительно мирными, только с горсткой турок, собравшихся на палубе. Но вопреки приказанию Гарри женщины вышли из каюты посмотреть, что происходит.

Хайреддин хлопнул Гарри по плечу.

— С первой победой тебя! Ты доволен, Хоук-паша?

— Конечно, — сказал Гарри.

— У нас богатая добыча, — уверял Хайреддин. — Ты не заглянул в трюм. У нас есть вино, прекрасная закуска, у нас есть золото и у нас есть рабы. Богатая добыча.

— Что ты сделаешь с кораблями? — спросил Гарри.

Хайреддин ухмыльнулся:

— Они мне не нужны. Я сожгу их. Все, кроме одного. Я оставлю судно с командой из десяти человек. Эти люди отправятся на нём в Геную и расскажут о том, что произошло. Пусть расскажут о том, как их захватил Барбаросса. Это имя должно вселять ужас в сердца неверных. Барбаросса! Барбаросса! — закричал он.

Клич подхватили экипажи галер.

Войне в Средиземноморье был дан новый размах.

Когда турецкая эскадра приблизилась к берегу, Алжир действительно ослепительно сверкал в лучах полуденного солнца. Гарри Хоквуд, бывалый солдат, с первого взгляда заметил, что город неважно укреплён. Приблизившись к берегу, Гарри понял, что Хайреддин, или Барбаросса, — теперь он настаивал, чтобы его так называли, — создал хорошо защищённый маленький порт в сущности из ничего.

От нечёткой береговой линии далеко в море тянулись два мола, причём они пересекали друг друга, поэтому любой флот, попытавшийся приблизиться к берегу, дважды менял бы курс. Молы находились почти рядом, и, без сомнения, атакующим судам пришлось бы снизить скорость до минимума и собраться в одном месте. На каждом молу был расположен отряд артиллеристов.

За молами над городом поднималась внушительная крепость, сверкающая белизной в лучах солнца, на её башнях развевались зелёные флаги османцев.

Полоса плодородной земли, дававшая жителям большую часть их довольствия, опоясывала крепость. Горы, как рассказывал Хайреддин, были названы в честь мифологического греческого гиганта Атланта, державшего небеса на своих плечах, и тянулись примерно на сто миль вглубь территории и гораздо дальше вдоль берега, прежде чем спуститься в пустыню.

— Флот может подойти по морю, — объяснил Хайреддин, — но никакая сила не пересечёт пустыню.