Османец

— На переговоры... И что я обнаружил там? Он переманил половину моей армии — люди слушают его больше, чем меня. Мне не оставалось ничего другого, как лицемерить. Мы вместе вернулись после того, как персы взмолились о мире, я встретил его таким триумфом, какого не было со времён императорского Рима. Но и теперь каждый день я всё больше чувствую угрозу, исходящую от него. Я послал в Тунис за тобой и Хайреддином, чтобы вы оказали мне помощь. Когда гонцы добрались до несчастного города, твой флот уже был разбит.

— Рассеян штормом, падишах, — поправил Гарри.

— Не имеет значения. Твоего флота больше нет. Всё, что я знал, — то, что тебя больше нет.

Но теперь я вернулся, падишах.

— Да. Послушай меня, Хоук-паша. Я освобожу Хайреддина из-под ареста, и вы начнёте строить новый флот. Найми людей столько, сколько нужно. Но не покидай Константинополь, пока я не разрешу. Понятно?

Гарри всё понял: султан собирался уничтожить своего везира. Но Гарри знал, что подозрения Сулеймана безосновательны, они навеяны наветами Рокселаны.

Дел было много. Гарри сразу же отправился во дворец Хайреддина и распустил стражу.

— Рад видеть тебя, старина! — Барбаросса обнял Гарри. — Узнав, что ты вернулся, я сказал себе: моим следующим посетителем будет или Гарри Хоквуд, или палач. Или ты пришёл в обоих обличиях?

— Я пришёл занять тебя работой, старина, — ответил Гарри, — нам надо многое вернуть.

Барбаросса похлопал его по плечу:

— И мы сделаем это, клянусь именем Аллаха! — Затем он посерьёзнел. — Я скорблю о смерти твоих жён, о Яне...

— Ты тоже потерял всех... А что случилось с твоими судами?

— Я не знал, что бывает такая погода. Всё произошло так неожиданно. Я видал внезапные шторма в Течении Львов, но не думал, что такие бывают на юге. В следующий раз я буду знать, что делать.

— Расскажи мне о Туглуке.

— Он был такой толковый юноша. Я отдал под его командование галеру. Она просто исчезла, Гарри, вместе с экипажем. Должно быть, вода залилась в вёсельные отверстия. Это был самый ужасный шторм, который я когда-либо видел.

— Что с Драгутом?

— Он жив. Сейчас он здесь, в Константинополе.

— Хоть он жив...

— Но что касается женщин... Я сомневаюсь, что ты любил кого-нибудь так, как ту русскую. — Он засмеялся. — Моли падишаха, чтобы он взамен дал тебе Рокселану.

— Упаси Господь, — буркнул Гарри.

Гарри проводил Барбароссу на пристань, по пути они обсуждали планы строительства больших и лучших, чем они прежде видели, галер, способных выдерживать худшие из штормов Средиземноморья и сражаться с кораблями Андреа Дориа.

— Может, рискнём выйти в Атлантику? — спросил Барбаросса.

— Сначала мы решим вопрос с Дориа, а уж потом... — пообещал ему Гарри. — Ты никогда не видел таких земель, они просто жаждут, чтобы ты собрал с них урожай.

Гарри послал Диниза, которому абсолютно доверял, организовать личную встречу с великим везиром, а сам вернулся во дворец Хоуков.

— Ты очень изменился, — сказала Эме. — Должно быть, ты сильно устал.

— Я действительно очень устал, — согласился Гарри. — И, возможно, поэтому чувствую себя совсем другим человеком.

— Султан простил тебе поражение?

— Это не было поражением, тётя. Султан дал мне возможность построить новый флот.

— Когда ты в следующий раз вернёшься, я буду мертва, — вздохнула она.

— Новый флот будет у нас только через год, а ты будешь жить вечно. Но сейчас я должен пойти к невесте.

— Гарри... — Эме взяла его руку. — Она ещё совсем ребёнок.

— Почему? Ей наверняка уже есть пятнадцать лет. Трессилия была не старше. И Яна тоже. Ты сама рассказывала, что вышла замуж за дядю, когда тебе было четырнадцать...

— Это было давно. — Эме прикусила губу. — И, Гарри, учти, что Трессилия была наполовину турчанкой, а Яна — варваркой. Эта же — юная леди. — Она криво улыбнулась. — Такие девушки более беззащитны, чем кто-либо из тех, кого ты знал.

— Ты сказала Фелисити, что с ней должно произойти? — нахмурился Гарри.

— Разве ты отсутствовал полгода или год? Что я должна была объяснить ей за эти несколько часов? Я сказала только, что независимо от того, что произойдёт, у тебя доброе и мягкое сердце.

— Я приложу все усилия, чтобы быть таким.

— Будь с ней помягче, умоляю тебя. Возможно, ты поймёшь, что обладаешь настоящим богатством.

Гарри взбежал по лестнице в свои покои. Он не спал на этой кровати два года. Последний раз он держал здесь Яну в своих объятиях.

Рабыни, открывая двери, низко поклонились. Фелисити стояла у открытого окна, глядя на Золотой Рог и портовую суету. Вёз сомнения, она видела, как Гарри возвращался...

Наконец Фелисити обернулась. Эме нарядила её как турчанку, у Гарри перехватило дыхание. В ней не было Яниного сластолюбия, которое сводило Гарри с ума, но девственная чистота и стройность Фелисити не менее возбуждали его.