Османец

Многое предстояло сделать... Диниз остался на причале наблюдать за разгрузкой добычи и пленников. Бедные француженки были скорее мёртвыми, чем живыми, поэтому Диниз распорядился отвести их во дворец Хоук-паши. Их нужно было в течение недели приводить в себя, перед тем как выставлять на продажу.

Увидев Гарри, слуги замерли на галерее его дворца, считая его привидением. Затем они приветствовали его низкими поклонами. Эме сначала молча смотрела на Гарри и наконец прошептала:

— Гарри, мальчик мой... О Гарри. — Силы вернулись, и она бросилась в его объятия. — Люди говорили, что ты умер. Хайреддин сказал, что ты мёртв.

— Хайреддин здесь?

— Почти месяц он был в Константинополе, восстанавливая свои суда, которые сильно пострадали во время шторма.

Гарри вздохнул с облегчением. Если жив Барбаросса, они отомстят за резню в Тунисе.

— Туглук тоже здесь? — с надеждой спросил Гарри.

— Туглук?

— Туглук был с Барбароссой. — Гарри смотрел на Эме, с замиранием сердца ожидая, что она скажет.

— Я сама не говорила с Барбароссой, — сказала она, падая на диван. — Я знаю только то, что говорят люди. Хайреддин не появлялся у нас дома.

— Давно ли он вернулся? — мрачно спросил Гарри.

— Что-то около месяца назад. Знай я, что Туглук был с ним, я отыскала бы его...

— Он знает, что произошло в Тунисе?

— Да. Весь Константинополь знает об этом. Император разослал послов похвастаться тем, что разгромил пиратов. Я думала, что Туглук был в Тунисе... или с тобой.

Эме прикусила губу, потом взглянула мимо Гарри на Фелисити.

— Позаботься о ней, — сказал Гарри. — Она очень молода и испугана.

— А также очень красива; — добавила Эме, посмотрев на Гарри. — Джованна одобрила бы твой выбор.

— Что с мамой? — Уже который раз за эти несколько минут Гарри казалось, что его сердце вот-вот разорвётся.

— Бог мой! — Эме побледнела. — Я отправляла тебе послание в Тунис.

— Скажи мне сейчас, — попросил он.

— Джованна умерла весной. Её последние слова были о тебе, Гарри.

— Где её похоронили? — спросил Гарри упавшим голосом.

— Рядом с твоим дядей и отцом.

— Я должен пойти к ней на могилу. А потом я отправлюсь к султану. И к Барбароссе. Мне предстоит многое сделать, тётя, поэтому я оставляю свою молодую жену на твоё попечение.

— Жену? — удивилась Эме.

— Я так решил. Ей придётся заменить многих.

— Я прослежу, чтобы девушку подготовили для тебя. Жаль, что она не говорит по-французски.

— Я знаю кое-что по-французски, мадам, — вмешалась Фелисити.

— Значит, ты поняла, что эта госпожа будет заботиться о тебе, пока я не вернусь, — сказал Гарри и добавил по-турецки: — Я не хочу, чтобы её брили, тётя.

Эме всё поняла.

Гарри ушёл из дома сразу после того, как помылся и переоделся. Он переправился через Золотой Рог; люди повсюду приветствовали Гарри, едва завидев высокого человека с рыжей бородой. Гарри спешил, зная, что по субботам султан посещает новую мечеть. Эта мечеть Сулейманийе была больше и богаче Святой Софии. Гарри надеялся застать султана там.

Но он пришёл слишком поздно, кругом были толпы народа, янычары стояли в оцеплении. Гарри с трудом пробирался сквозь толпу. Даже Хоук-паша не мог нарушить эту церемониальную процессию султана. Вынужденная отсрочка дала Гарри возможность собраться с мыслями.

Гарри почему-то чувствовал, что разгром Туниса и уничтожение всего того, что было у него в этой жизни, предвещают конец и ему самому. Смерть матери и, вероятно, смерть старшего сына Туглука лишь усугубляли его трагедию. Но вокруг него мир продолжал жить, и мир этот был прекрасен.

Его окружали великолепные здания, город отстраивался и становился почти не узнаваемым. Ему на память пришли рассказы о дымящихся руинах, в которые был превращён город после его захвата в 1453 году, и о медленном восстановлении Константинополя Мехмедом Завоевателем. Гарри помнил землетрясение, разрушившее крепостные стены в 1508 году. В момент его возвращения с Селимом Грозным последствия катастрофы были ещё хорошо заметны.

Селим не заботился о восстановлении города, а Сулейман с помощью гениального архитектора Синана превратил Константинополь в самый прекрасный город в мире. Никаких следов разрушения вокруг старого Византия уже не было. Теперь Константинополь стал перекрёстком всех дорог мира, здесь люди любой расы и всех вероисповеданий наслаждались миром и процветанием под правлением дома Османов. Это была заслуга Сулеймана. Мехмед позволил грекам поселиться в этом городе и открыл его для всех, кто хотел заниматься торговлей, но он и два следующих султана считали единственным законом империи «аный», сфера действия которого распространялась только на турок. Сулейман много работал с муфтиями, имамами и прочими знатоками исламского закона. Вместе с ними он разработал специальные статьи, оговаривающие права иноверцев. Теперь все люди защищены законом, и вдобавок к своим военным достижениям Сулейман прославился ещё и как Законодатель.