Османец

Здесь наконец Барбара смогла поднять вуаль и позволить своему мужу увидеть, что ему было даровано.

— Я, наверное, самый счастливый человек, — сказал Энтони, целуя её руки.

Но он не целовал её в губы и ничем не выдавал своих желаний... в то время как Барбара сгорала от нетерпения. Теперь её судьба была решена, и она хотела познать все тайны брака. Такое завершение брачных отношений с неким избранником было предопределено судьбой с момента половой зрелости. Теперь, когда это наконец случилось, она чувствовала страстное желание.

Речи были скучными, как и тосты. Она едва прикоснулась к еде и выпила ровно столько, чтобы смочить губы. Взгляд её был устремлён вдаль, время от времени она украдкой оглядывалась по сторонам. Муж едва смотрел на неё, но свекровь постоянно улыбалась, как бы поддерживая её.

Торжество наконец было завершено, и настало время покинуть дом родителей. Служанки уже направились в Галату ко дворцу Хоуков, чтобы ждать там прибытия госпожи.

Барбара поднялась наверх, чтобы в последний раз исповедоваться.

— Храни веру, дитя моё, храни веру, даже если тебя бросят в пылающий очаг, — говорил священник.

— Будь мужественной, — молила Беатриче, в последний раз обнимая дочь.

— Я постараюсь, мама, — обещала Барбара.

«Меня ждёт счастье, — говорила она себе. — И преданность вере может чуть-чуть подождать».

Вся конгрегация собралась во дворце, и если свадебная церемония была романско-католической, то теперь Хоук-паша должен был везти свою жену домой по турецкому обычаю, как того требовали его положение и султан.

Конь был богато убран, и Барбаре, совершенно покорной, это понравилось. Под аплодисменты наблюдавших Энтони взял Барбару за талию и с лёгкостью посадил её во второе седло; её правую ногу он вставил в стремя, потом то же самое сделал с левой. Впервые она сидела на коне в платье, а не в костюме для верховой езды, впервые она была в туфлях, а не в сапожках, и ощущала она себя очень странно.

Но когда впервые муж коснулся её тела, а не просто руки, это ощущение было ещё более необычным.

Приветствия стали ещё громче, когда Энтони повёл коня со двора. Барбара испугалась, увидев, что. улица заполнена людьми, которые хотят поприветствовать молодожёнов и сказать им слова напутствия. И хотя в её доме говорили по-итальянски, Барбара немного знала турецкий и поняла, что в основном ей давали не самые пристойные советы.

И вновь возблагодарила небеса за свою вуаль...

Путь к переправе показался Барбаре самым длинным в жизни, муж ни разу не обернулся, чтобы посмотреть на неё. Двое его слуг с трудом удерживали людей, которые пытались дотронуться до Барбары и оторвать кусочек её платья на память.

Потом, во время переправы, Барбара наконец смогла немного расслабиться, но вновь напряглась, увидев огни дворца Хоуков, который возвышался на одном из холмов.

В Галате улицы были шире, чем в старом Константинополе, к тому же зевак на них оказалось меньше. Теперь Барбара могла подумать о приближающихся минутах... и часах... о приближающемся начале жизни.

Энтони Хоквуд повёл невесту вверх по холму к своему дворцу. Во дворе их встречали слуги. Он повернулся к ней впервые с тех пор, как они покинули дворец Корнаро, и снял её с коня. Но вместо того чтобы поставить девушку на землю, он взял её на руки и понёс по широкой лестнице на галерею. Люди приветствовали их.

Барбара обняла его за шею и взглянула ему в лицо. Он посмотрел на неё, и она улыбнулась, не найдя ответа в выражении его лица.

«Он нервничает даже больше, чем я», — сделала она неожиданный вывод.

Поднявшись по ступеням, они оказались в просторных светлых покоях. В дальнем конце комнаты был раздвинут занавес, за которым оказалась ещё одна комната, находящаяся на две ступеньки выше. Там стоял диван, широкий и длинный, заваленный яркими подушками.

Три служанки низко поклонились хозяйке.

— Можете идти, — сказал им Энтони.

Они выпрямились и с удивлением посмотрели на Барбару.

— Кто поможет мне, господин? — тихо спросила она. Впервые Барбара напрямую обращалась к Энтони.

— Мы справимся сами, — ответил он.

— Ступайте, — приказала Барбара девушкам.

Они поспешили выйти, перешёптываясь между собой.

Энтони подождал, когда закроется дверь, затем понёс Барбару к дивану и бережно положил её.

Затем он выпрямился и посмотрел на неё.

— Я ничего не знаю о том, чему училась венецианская госпожа, — сказал он.

— Уверяю, господин, я знаю всё, с чем могу столкнуться в жизни, — скромно откликнулась Барбара. Она надеялась, что это правда.

— Что ты знаешь обо мне? — спросил Энтони, отстёгивая саблю. Барбара не знала, нужно ли и ей раздеваться, но решила полежать на мягких подушках, посмотреть на него и немного успокоиться.

Он положил саблю на стул, вернулся к дивану, опять посмотрел на неё. Она приподнялась.

— Научили ли тебя тому, как обнимать варвара? — спросил он.

— Я не думаю так о тебе, господин.

— И всё же, как ты считаешь: это твоя судьба?

— Да, это моя судьба, господин, и я готова ко всему. — Она облизнула губы.

Они не отрываясь смотрели друг на друга, затем он внезапно наклонился и поцеловал Барбару, взяв её лицо в ладони.