Османец

Владения Мехмеда простирались до берега Дуная. Они решили перейти через горы и сократить путь и тем самым сберечь время. Но такой переход сейчас был труднее, чем в другой сезон. Они поднимались высоко в горы и передвигались по узким тропам, способным пропустить только всадника и проходившим по краю обрыва в несколько сотен футов глубиной; ливни превращали эти тропы в бурные потоки. Снегопады заставляли дрожать путников от холода и окутывали плотной пеленой даже то, что находилось совсем рядом.

Они переходили от одного турецкого гарнизона к другому не только для того, чтобы отдохнуть, оправиться и поменять лошадей, но и для надёжной защиты от разбойников, всё ещё не примирившихся с господством османцев.

Однажды утром посольство спустилось к берегу реки, на котором их встретила преграда из стволов поваленных деревьев, которую защищало большое количество людей. По-видимому, это место было выбрано не случайно: следующий турецкий гарнизон был в двадцати милях впереди, а предыдущий остался далеко позади. О возвращении не могло быть и речи.

— Мы должны атаковать их, — объявил Халим-паша. Он командовал сипахами и верил в силу молниеносного нападения.

— Мы можем потерять людей, — возразил Мехман-паша. — Лучше начнём переговоры. Если необходимо, дадим выкуп.

Они оба ждали решения Энтони, хотя разбирались в этом деле гораздо лучше его.

В неясном свете зимнего утра было трудно разглядеть что-либо, и Энтони решил, что если разбойники и преследовали их в течение вчерашнего дня, то всё равно точно не знали построение каравана.

Наверняка где-нибудь среди деревьев прятались люди, ждущие сигнала к атаке. Их нужно вывести из строя прежде, чем предпринимать какие-либо активные действия. Энтони очень волновался, потому что он как глава миссии должен был принимать решение.

— Насколько хорошо могут быть вооружены эти люди? — спросил он.

— Они плохо вооружены, юный Хоук, — презрительно бросил Халим-паша, — дубинки, палки, несколько топоров, тупые копья, может быть, несколько мечей... Им даже не известно, как пользоваться луком.

— А твои сипахи так же искусны, как их предки? — В памяти Энтони воскресла картина: люди Халим-паши убивают генуэзских моряков, расстреливая их из луков; он также помнил, что Мехмед рассказывал ему, как предки османцев сражались в азиатских степях.

— Даже лучше! — горделиво похвастался Халим-паша.

— Слушай меня внимательно. Потому что, если мы пойдём на мою хитрость и потерпим неудачу, то нас уничтожат.

Мехман-паша щипал бороду, когда Энтони объяснял свой план, но Халим-паша был восхищен.

— Эмир будет горд услышать это, — сказал он.

— Если мы победим, — напомнил Энтони. — Давайте начинать.

Отряд всадников направился к баррикаде. Из-за неё донёсся крик. Халим-паша тоже двинулся вперёд, как будто собираясь в атаку, а затем вернулся к отряду и отдал приказания.

Сипахам заранее всё объяснили, так что теперь он просто жестикулировал. Все сорок всадников, за исключением слуг, выстроились в линию; Хоквуд и Мехман-паша находились позади воинов. По сигналу Халим-паши всадники с пиками в руках атаковали баррикаду.

В тот же момент несколько сотен человек начали бросать в них камни; ожидание Энтони оправдалось: те, кто прятались за деревьями, вышли из своих укрытий.

Сипахи тут же остановили лошадей и, как будто в испуге, развернулись и помчались обратно. Это была стратегия, использованная Чингисханом две сотни лет назад. За двести лет до него Вильгельм Завоеватель[43] так же поступил против англосаксов у Гастингса; именно так парфяне разбили легионы Красса[44] ещё до Рождества Христова.

Хорватские бандиты вряд ли могли знать о подобных военных прецедентах. С криками они оставили защищённые позиции и побежали по дороге, размахивая примитивным оружием; множество мужчин и даже женщин появлялись из-за деревьев.

Сипахи достигли того места, где их ожидал Хоквуд, и там замешкались, как будто в ужасе.

Энтони вычислил, что почти все их соперники покинули укрытия.

— Теперь вперёд! — крикнул Энтони Халим-паше. — Вперёд!

— Вперёд! — зарычал Халим.

Сипахи вновь повернули лошадей. Теперь в руках у каждого был лук с натянутой тетивой. Они мчались по направлению к толпе, состоявшей не более чем из трёхсот человек. Хорваты остановились, завидев мчавшихся всадников... и сипахи пустили коней рысью; Хоквуд, Мехман-паша и слуги с мечами наготове следовали сзади. До того, как хорваты поняли, что случилось, в воздухе засвистели стрелы...

Толпа заревела от ужаса, когда первые двадцать человек упали на землю, корчась в предсмертных муках. Стрелы со свистом пронзали тела новых и новых людей. Хорваты бросились назад, стараясь укрыться среди деревьев; около семидесяти мужчин и женщин остались лежать на дороге.

— Атакуйте их! — крикнул Хоквуд, поднимая меч. — Теперь все вместе!

Слуги примкнули к сипахам. В дело снова пошли пики. Раненые хорваты кричали, попадая под копыта лошадей. Те, кто не успевал добежать до деревьев, кричали ещё громче, сражённые пиками. Разгромив остатки нападавших, отряд возвратился на исходные позиции; кони хрипели и задыхались.