Основные правила разведчика

Мы попыхтели друг на друга и разошлись: Хелл – спать, а я…

Я сделала очередной глоток «Вилейской сказки» – одного из самых дорогих напитков, существующих в Дариоле, – и поерзала, устраиваясь поудобнее между двумя зубцами второй по высоте башни Академии.

Вино это мне, вообще-то, среди прочего всучил Консилиум, чтобы при случае преподнести сиру де Асти с поклонами. И сейчас, когда я полезла за ночной рубашкой, а наткнулась на завернутую в нее бутыль, где-то внутри вновь всколыхнулась почти забытая злость. Недолго думая, я ее откупорила и принюхалась. В нос ударил терпкий, тяжелый, кружащий голову запах черной смородины с примесью жженой коры и тонкими цветочными нотками. И тогда я послала всех и все к хриссу, решила, что мой сегодняшний насыщенный день достоин того, чтобы завершить его «Вилейской сказкой», и, прихватив с собой бутылку, отправилась искать место поинтереснее, чтобы ее употребить.

К сожалению, самая высокая башня Академии сегодня была занята студентами факультета прорицаний. Бедняги пытались познать науку предсказания по звездному небу. На деле же пара десятков сонных учеников толпятся на башне и, как один, задирают головы в небо, пытаясь там что-то разглядеть и втихомолку мечтая о том, чтобы отправиться уже по комнатам, потому что утренние занятия, несмотря на ночные бдения, никто не отменял – издержки профессии.

Я тоже запрокинула голову назад. Звезды мне будущее раскрыть не пожелали. Лишь одна из них ехидно подмигнула и скатилась вниз. Когда-то я, как и все дети, верила, что загаданные на падающую звезду желания сбываются. Я вообще, как оказалось, много во что зря верила.

На второй по высоте башне, как оказалось, тоже вполне неплохо выпивалось.

Новый глоток расцвел на языке фруктово-шоколадным букетом, перекатился вкусами сливы, черешни, смородины, оставляя после себя терпкое долгое послевкусие с теплыми оттенками кофе и дыма. «Вилейская сказка» всецело оправдывала свою цену. И оценить это я могла даже лучше, чем пару часов назад, – гуляющий по башне ветер выдувал из меня безудержное веселье вместе с винными парами, оставляя только горечь на душе, смешанную с наслаждением от напитка.

События сумасшедшего дня вновь и вновь прокручивались в голове, словно иных воспоминаний у меня и не осталось, поэтому приходилось перебирать что есть. И чем больше я их перебирала, тем больше понимала, что местами вела себя как форменная идиотка.

Особенно в тот момент, когда оттолкнула Ли. Жестоко, безжалостно оттолкнула того единственного, кто действительно мог бы меня сейчас понять. Изгнание из страны собственной семьей – сродни тому же предательству. Да и я теперь в какой-то степени тоже изгой. Нет мне отныне дороги в Аркхарию.

…И как теперь извиняться? Я, конечно, хотела прекратить развивающиеся в непредвиденную сторону отношения, но не так же. Такого оборотень уж точно не заслужил.

– Откуда ты взялся на мою голову, Ли Д’арк? – произнесла я в пустоту.

– Мама родила, – хмыкнул вдруг знакомый голос.

Я вздрогнула, едва не выронив бутылку, и повернула голову. Оборотень стоял, прислонившись спиной к косяку ведущей на башню двери, с самым что ни на есть неприступным видом скрестив руки на груди. Набегающий порывами ветер трепал воротник рубашки и темные волосы, не давая рассмотреть выражение глаз.

Отчего-то я не удивилась. Мне даже было неинтересно, как он здесь оказался. Здесь и сейчас. Хелл ведь уже предупреждала, что он обладает удивительной способностью оказываться в ненужном месте в ненужное время.

Один вопрос все-таки был – как давно он здесь стоит и наблюдает за тем, как я медленно, но верно спиваюсь, но задать его я все-таки не решилась.

– Будешь? – Вместо этого я не нашла ничего умнее, чем приглашающим жестом протянуть ему бутылку.

На какое-то мгновение мне показалось, что он сейчас развернется и уйдет. И все. Он больше уже никогда не бросит в мою сторону даже беглого взгляда и – хоть ты тысячу раз извиняйся – не простит.

Я даже дыхание затаила в ожидании и облегченно выдохнула, когда Ли оторвался от косяка и приблизился. Он взял протянутую бутылку, взвесил в руке, вдумчиво разглядывая этикетку, поднес к носу, вдохнул и только затем сделал глоток. Я наблюдала за всеми этими действиями полуосознанно – глазеть на него не хотелось, а отвести взгляд не получалось.

Оборотень покатал вино на языке, блаженно прикрыв глаза, и отставил бутылку в сторону. Подальше. Я обиженно надула губы.

– С каких пор ученики не дают спиваться учителям?

– С тех самых, как учителя спаивают учеников.

Наши глаза наконец встретились, и я застыла, судорожно пытаясь понять, что скрывается за разноцветным взглядом… и не могла. Мне так много хотелось сказать, но слова совершенно не желали связываться друг с другом и родить внятное предложение. В итоге я просто зажмурилась и выдохнула:

– Прости.

Последовавшая за этим тишина меня совершенно не вдохновила. И я, не открывая глаз, предприняла еще одну попытку: