Основы этнополитики

Есть или были еще недавно, кроме питкэрнцев, и другие этносы-изоляты, например, племя хопи в Аризоне (7 тыс. человек), папуасы-горцы в Новой Гвинее (их сосчитать никому еще не удавалось, но там еще в 1970-е годы доживали также мини-этносы ёба и бина, от которых оставалось всего по два человека), некоторые племена, разбросанные по островам Океании, все негритосы Юго-Восточной Азии (андаманцы[298], семанги, аэта), полярные эскимосы, енисейские кеты, пигмеи, огнеземельцы, друзы, баски и др. В Дагестане браки всегда заключаются внутри селения[299]; что ни селение — то, по сути, изолят, субэтнос с тенденцией трансформации в этнос. Все эти этносы живут замкнуто; внутри них все сочлены приходятся кровными родственниками друг другу, помнящими родство.

Итак, ясно: семья, если она отделилась от рода-племени и заняла свою экологическую нишу, где стала размножаться, это уже новый этнос в зачаточной стадии. Имеющий шансы на выживание, особенно, если семья полигамна. Первичный этногенез именно так и мог происходить. Затем семья вырастает в род, род делится на фратрии, образуется племя, оно, разрастаясь, развивается в народность, народ и т. д.

Понятно, что происхождение этноса от одной семьи — не единственный возможный вариант. В роли зародыша этноса мог выступить и целый род, и группа семей и т. д. Вариантов много, но все они сводятся к одному: выделению кровнородственных групп лиц из более значительной общности, также связанной кровным родством, более или менее отдаленным.

Изначально — этносов из расы (проторасы). Таков алгоритм первичного этногенеза.

Однако первичным этногенезом дело, как мы знаем, не ограничилось: расовая и этническая метисация происходила ведь уже и в то время. Хотя и не повсеместно, ибо, как мы тоже уже знаем, на территории Скандинавии, Севера России и за Полярным кругом неандертальцы не водились. Эти края так и остались на многие тысячелетия заказниками чистой нордической расы, резервуаром прямых потомков кроманьонца, которые разделились по этносам-племенам, с течением лет преобразовавшимся в народы и нации. Пример такого древнейшего центра этногенеза (ок. 50 тыс. л.н.) дают раскопки протогорода Костенки под Воронежом, где в течение многих тысяч лет проживало до 200–300 человек единого этноса-племени одновременно. Антропологически все они принадлежат кроманьонскому типу. Предполагается, что именно из этого региона отдельные отряды данного племени «квантами» уходили «на выселки» на Запад и Юг, образуя там все новые поселения, давая жизнь новым племенам.

Понятно, кстати, что одна-единственная семья, почему-либо решившая оторваться от своего племени или своей расы, — это еще не этнос, это лишь его зародыш, этнос в потенциале. Слишком эфемерно его существование, слишком непроявлен он в мире; до роли субъекта истории ему еще далеко, и не факт, что эта роль вообще состоится[300]. Поэтому мы условимся, что, в отличие от советской традиции, считавшей первичной формой этноса племя, минимальной этнической единицей будем считать отдельно проживанющий в своей экологической нише род, чью численность традиционно определяют в 35–50 человек, после чего следует фаза племени. Род — это уже этнос; семья — только возможность этноса.

Род, по определению Л. Моргана, с которым я почти полностью согласен, — это «совокупность кровных родственников, происходящих от одного общего предка, отличающихся особым родовым именем и связанных узами крови»[301]. Нетрудно видеть однако, что это же определение применимо и к семье, хотя Морган имеет в виду куст из нескольких семей, восходящих к одной. Необходимо иметь в виду эту коррективу.

А далее я считаю возможным согласиться с Бромлеем и Подольным, которые писали: «Всякое племя состоит из родственников… близких, дальних и очень дальних… Племя, в самом точном смысле слова, — огромная семья, и все члены ее так или иначе связаны между собой, хотя бы формально, родственными узами»[302].

Отметим, что некое весьма важное содержание переходит из одной фазы развития этноса в другую — от семьи до самой нации — без изменений. Семья это в первую очередь — общая кровь, но не только; это еще и память поколений: общие предки, общая семейная история. Нет крови — нет корней. Нет предков — нет истории. Нет корней и истории — нет человека.

Нация — это большая семья. У нее — ровно те же признаки, что и у малой: общая кровь, общие предки, общая семейная история. В нацию, как и в семью, нельзя просто так войти со стороны лишь по своему желанию; для этого нужно кровно породниться. Из нации, как и из семьи, нельзя выйти, при всем желании, даже посмертно.

Соотнесем с этим важным разъяснением типичное для советской науки определение этногенеза, данное Н.Н. Чебоксаровым для БСЭ: