Основы этнополитики

Как резюмировал, с соответствующими ссылками, в своей докторской диссертации историк А.И. Вдовин (МГУ): «В отечественной обществоведческой традиции советского периода под нацией чаще всего понимали определенную ступень в развитии народа (этноса), историческую общность, результат развития капиталистических отношений, приводящих к экономическому, территориальному, культурному, языковому и социально-психологическому единству определенной совокупности людей, стремящихся обеспечить интересы своего дальнейшего независимого развития непременно с помощью обособленного национального государства»[550]

 (выделено мной. — А.С.).

Оставив в стороне историю вопроса, подчеркну, что для современного нам круга российских ученых, за вычетом экзотистов-конструктивистов, это понимание в своих главных, опорных тезисах — 1) нация есть фаза развития этноса, в которой он 2) создает свою государственность, обретает суверенитет — утвердилось до степени постулата.

Хобсбаумы, конечно, российских источников не изучают, а зря. Потому что представляется совершенно непонятным, как можно писать книгу о нациях и национализме (названия у Геллнера и Хобсбаума практически дословно совпадают), не разобравшись в основном понятии.

У кого что болит, тот о том и говорит

Зачем вообще Хобсбаум взялся за трудную тему, в которой не преуспел даже по собственному признанию? Что его заставило вновь и вновь пытаться по-донкихотски наскакивать на действующие в тысячелетиях константы наций и национализмов, пытаясь их дезавуировать?

Пафос Хобсбаума, в конечном счете, — не более и не менее как вполне ожидаемая, закономерная рефлексия на Холокост, память о котором кипятком обжигает каждого настоящего еврея. Сверхзадача, которой подчинены его тексты, — вскрыть корни этнической нетерпимости и этнических чисток с целью их профилактики в будущем. В этом же секрет мощнейшей поддержки конструктивизма и лично Геллнера и Хобсбаума могущественным мировым научным еврейским лобби.

К примеру, Хобсбаум отпугивает читателя от любого национализма: «У людей, которые всегда встают перед выбором “или/или”, политика ведет или может вести к геноциду». Это, понятно, не аргумент в научном споре: какая разница ученому, как будет утилизована научная истина. Но перед нами — истинный мотив Хобсбаума.

Он, конечно, неправ с точки зрения как истории, так и политики. Ведь выбор приходится делать все время, причем выбирать надо либо своих, либо чужих, tertium non datur. Поэтому надо честно признать, каким должен быть ответственный выбор: лучше геноцид чужих, чем национальное самоубийство! О том, что лежит на другой чаше весов, свидетельствует жалкая судьба европейских народов, бесславно и бессильно сходящих со сцены истории, оставляя все великолепное наследство предков — всю эту мощь, богатство, красоту, созданную былой витальной силой европейца, — народам, которые не сделали (и не могли сделать) ничего для утверждения этой славы.

Снова и снова возвращаясь мысленно на излюбленное пепелище, Хобсбаум склонен объяснять все главные, на его взгляд, беды ХХ века «крахом многоэтничных Австро-Венгерской, Османской и Российской империй в 1917–1918 годах и характером мирных послевоенных решений относительно пришедших им на смену государств. Сутью этих решений являлся план Вильсона по разделу Европы на этноязыковые территориальные государства — проект столь же опасный, сколь и непрактичный, и реализуемый разве что за счет насильственного массового выселения, принуждения и геноцида, за которые впоследствии пришлось расплачиваться»[551]

.

Вот где он, корень неприятия самой идеи национального государства! А отсюда уж и стремление запутать, затушевать, извратить — и в любом случае поставить под сомнение базовые понятия, обуславливающие такую идею: нации и национализм.

Понятна также тревога Хобсбаума по поводу того, что «сейчас историки делают для национализма то же самое, что производители мака в Пакистане для наркоманов: мы снабжаем рынок основным сырьем».

Но как запретишь ученым двигать вперед науку? Если объективные научные данные (исторические, культурологические, лингвистические, этолого-психологические, да какие угодно) свидетельствуют в пользу национализма, значит любые попытки его подрывать — есть ничто иное как мракобесие и обскурантизм. Для человека, причисляющего себя к миру науки, — поступок отвратительный и постыдный.

Напротив, встав на поприще служения знанию, надо не прятать голову в песок и не плевать против ветра, а смело ставить все паруса и мчаться на том самом ветре к пределам научной истины. В нашем случае — честно исследовать феномен нации и национализма как объективную реальность, а не как некий конструкт, который не может ее заменить.