Основы этнополитики

На мой взгляд, жанр данной книги — «сочинение» или «рассуждение». Другого определения труд Геллнера не достоин. Автор не снисходит до аргументов, не приводит примеров, кроме самых примитивных и неубедительных, не оперирует фактами и их совокупностью, не делает обобщений на их основе. Убогий до неприличия аппарат сочетается с широковещательными тезисами и выводами. Его «типология» национализма вряд ли может быть названа таковой из-за своей очевидной нелепости (200), ее даже внятно пересказать невозможно, настолько она нелепа[541]. Какое-то бредоумствование недоучившегося школьника насчет обществ аграрной и индустриальной культур (якобы национализм возможен только во втором). Непонимание того, что т. н. «трайбализм» — это и есть национализм доаграрного и раннего аграрного общества. И т. д.

Трудно найти случай менее систематического и логического мышления, чем у Геллнера. Редкостный пример, образцово-показательный!

Кстати, вообще для «науки мнений» характерен пиетет перед авторитетами, никому порой вообще не известными, — например, какой-нибудь никому, кроме Геллнера, уже не ведомый «судья Оливер Уэнделл Холмс», который что-то там «однажды заметил». Типичная аргументация ad hominem, недопустимая ни в приличном тексте, ни в приличном научном обществе.

Этой аргументацией у многих деятелей западной науки принято прикрывать свою неосведомленность в источниках. Геллнер, как и прочие конструктивисты, вынужденно ссылается на Вебера, ибо Маркс не дал такой возможности, а больше им не на кого ссылаться. Вот Геллнер и признается с самоуверенностью невежды и верхогляда:

«Автору, придерживающемуся мнения, что история националистических идеологий и учений не способствует пониманию национализма, возможно, и не стоит вступать в споры о его интеллектуальных истоках. Поскольку учение не имеет достойной внимания родословной, стоит ли обсуждать, кто представлен, а кто — нет, в его генеалогии» (267).

И с таким мнением он посмел приехать со своими пустыми проповедями к нам, в Россию, где традиция националистической мысли включает в себя такие блестящие, глубокие умы, как Пестель и Рылеев, славянофилы, Михаил Меньшиков и Петр Ковалевский, не говоря уж о многих более современных авторах! Ему бы русский язык выучить, да засесть за серьезные книжки, поучиться национализму у русских мыслителей…

К сожалению, этим верхоглядным хамством ему удалось заразить многих и многих в нашем отечестве.

II.2. Эрик Хобсбаум — канонизированное недоразумение

Перед нами, как на грех, еще один английский еврей-марксист: Эрик Хобсбаум[542]. Между Геллнером и Хобсбаумом очень много общего, как отмечал еще Энтони Смит: «Как и Геллнер, Хобсбаум утверждал, что нации — это продукт национализма как в концептуальном, так и в историческом отношении. А затем он перешел к доказательству того, что основная особенность и цель национализма, равно как и его собственное притязание, которое следует принимать всерьез, заключалось в его стремлении построить “национальное государство”»[543].

Но основное преимущество этого конструктивиста, с точки зрения тех, кто его пропагандирует, состоит в том, что сей блестящий ум нацию искал, но не нашел (в отличие от Геллнера, который их нашел легион и все разные). Более того, вызрела целая генерация авторов, пытающихся, вослед Хобсбауму, убедить нас в том, что при нащупывании этого понятия «и субъективные, и объективные определения несовершенны и ставят нас в тупик»[544]. Отрицание объективной природы этносов и наций стало модным в определенных научных и околонаучных кругах в большой мере благодаря Хобсбауму.

Но как же в таком случае быть? Перед нами — методологический и терминологический коллапс?

Не нашедший нацию

Хобсбаум уверяет, что так оно и есть:

«Проблема в том и заключается, что мы не способны растолковать наблюдателю, как apriori отличить нацию от других человеческих сообществ и групп — подобно тому, как можем мы ему объяснить различие между мышью и ящерицей»[545]. В итоге, убоявшись бездны премудрости, Хобсбаум гордо заявляет, выдавая свою слабость за силу: «Самой разумной переходной установкой для исследователя является в данной области агностицизм, а потому мы не принимаем в нашей книге никакого априорного определения нации»[546]. Многочисленные российские и западные адепты этого гуру (конструктивисты всех сортов) охотно множат подобные заявления.

Остается загадкой: как, отказавшись принципиально даже от попыток определить нацию, можно писать книги и статьи на тему «нация и национализм». Уму непостижимо!

Столь горделивый отказ использовать свои мозги ради поиска истины сравним только с так называемыми «парадами гордости гомосексуалистов», хотя нормальному человеку невозможно постичь, какая может быть гордость у мужчины, предоставляющего себя в сексуальное пользование другому мужчине. Точно так же непонятна мне «гордость» ученого, расписавшегося в собственном научном бессилии.