Основы языческого миропонимания

Кстати, шаманы, как и те, кто практикует медитацию, не могут словесно описать внеземные миры. Последние воспринимаются шаманами не столько предметно, сколько эмоционально и ассоциативно. Так, Белый Юноша (персонаж, близкий к образу так называемого «белого шамана»), герой одноименной якутской сказки, прежде чем отправиться в путешествие по мирам Вселенной, выбирает одну из четырех главных космических дорог, для чего смотрит поочередно на юг, восток, север и запад. И видит:

на юге (хорошая сторона) «три белеющих, не покрывающихся пенками молочных озера с протоками между собою. Стояли горы, нагроможденные с тех и других сторон, как голубопегие жеребцы, собранные с разных мест и от лучших людей»;

на востоке (хорошая сторона) «простиралось гранообразное мать (так у И. А. Худякова. — М. К.) основное место как растянутый жир тучной коровы, подобно тому, как девушки, разряженные в платья с серебряными украшениями, думая, что настал ысыэх (праздник кумыса. — М. К.), пели и плясали»;

на севере (плохая сторона) «поперек стоят (горные) мысы, не удерживающие снега, подобно темени гусей-гуменников; стояли пни, подобно воющим волкам, росли такие кустарники, как старуха Симяс-хинь-Эмясхинь, у которой на шапке светит жестяной круг, болтаются медные серьги, а сама ходит ободранная»;

на западе (плохая сторона): «А на западной стороне — тут во веки веков черти будут иметь свою дорогу — шло поле косогором книзу (покрытое) кривыми деревьями с горбатыми корнями, с неправильными сучьями, (поле) с почтенным земляным холмом, подобным большому быку смертной смерти» (Худяков И. А., 1890. С. 136).

Шаман живет и «наяву», и «во сне», т. е. как бы одновременно в земном и потустороннем пространствах. Бывает, что он имеет две семьи — в земной и неземной сферах. Примечателен факт: шаман, как правило, камлает с закрытыми глазами. Видимо, эта внешняя «слепота» способствует его погружению в глубины бессознательного, имеет целью сосредоточение на «внутреннем» видении. Только так он приобретает способность видеть невидимое и ведать неведомое.

Глаза, по сибирско-языческим представлениям, являются одним из наиболее «жизненных» человеческих органов, способных жить самостоятельной жизнью. Ненцы, энцы, нганасаны и другие народы Крайнего Севера объясняют слепоту как «уход» глаз в другое место. Уйдя, глаза пребывают возле тех людей и в тех местах, которые слепец «видит» мысленно или во сне, в том числе среди покойников в стране мертвых. Человек (не обязательно шаман) в определенных случаях способен временно «отчуждать» от себя глаза. В нганасанской сказке рассказывается о старике, который, отправившись промышлять дикого оленя, выбирает возвышенное место и посылает свои глаза на поиски подходящей добычи. Глаза высматривают оленье стадо и, возвратившись, докладывают об этом старику. Потом предлагают поиграть в прятки: глаза прячутся, а незрячий старик ищет их. В другой сказке речь идет о мертвеце — выходце из Нижнего мира, который намеревается жениться на живой земной женщине. Но из этого поначалу ничего не выходит: там, где глаза земной женщины видят свет, глаза жениха-мертвеца видят тьму, и наоборот. Тогда нижнемирный пришелец добывает себе земные глаза, после чего превращается в живого человека (Мифологические сказки…, 1976).

Линия поведения шамана как культовой личности во многом определяется снами. У шамана, в отличие от обычных людей, не бывает случайных, неинформативных снов. Нганасанские шаманы считали время сна «весьма удобным для всякого рода консультаций… с божествами и духами и ясновидении… Когда добродетельный шаман хотел предпринять в жизни что-либо серьезное, но не знал, будет ли оно одобрено верхними божествами, то ответ на это получал во сне» (Попов А. А., 1981. С. 256). Гиляцкий шаман, по Л. Я. Штернбергу прежде чем приступить к лечению больного, выслушивает его, после чего «засыпает и потом, комбинируя явившиеся сновидения, дает тот или иной совет» (Штернберг Л. Я., 1933. С. 74).

В первобытности, особенно в дошаманскнй период, уменьем погружаться в «мистическую реальность», видимо, обладали в какой-то мере все люди. Вогулы, по наблюдениям очевидцев, «могут сказать вперед, кого убьют, кого увидят, что их особенное ждет, например, на охоте, в пути». Однажды К. Д. Носилов, путешествуя на лодке в безлюдных верховьях р. Ляпин, после тяжелого дневного пути причалил к берегу у одинокого вогульского жилья. Здесь его в течение всего дня ждали незнакомые старик-вогул со своей старухой-женою, которые «увидели» его много часов назад, еще в начале пути, и с той поры наблюдали за ним, о чем поведали со всеми подробностями (Носилов К. Д., 1904. С. 6).

Тот же автор рассказал о своей знакомой, старухе-самоедке, которая, провожая кого-либо на охоту, заранее сообщала, будет ли удача и в чем именно. Даже русские, собираясь поохотиться, обращались к этой старухе, и та рассказывала им, в каком виде они представляются на будущей охоте, с какой добычей, что с ними случится, и никогда при этом не ошибалась (Носилов К. Д., 1903. С. 17, 18).