Основы языческого миропонимания

Однако я склонен разделить позицию Т. Д. Скрынниковой, которая не соглашается с Е. В. Ревуненковой, считающей, что в шаманизме «нет своей теоретической основы, своей идеологии; он пользуется в качестве таковой той формой религии, которая имеется в данном обществе. При этом безразлично, какую религию использовать в качестве теоретической базы» (Скрынникова Т. Д., 1997. С. 131).

Ошибка Ревуненковой, по моему мнению, состоит в том, что она видит в шаманизме не систему миропонимания, а лишь некий индифферентный обрядово-ритуальный комплекс, готовый питаться любой религиозной идеологией. Между тем исключена возможность привития шаманизма на «теоретической базе» христианства и даже ислама, ибо последние исходят из принципиально иного понимания места человека в системе Мироздания, иных космогонических версий, принципов соотношения добра и зла, из иной, отличной от языческой, трактовки бессмертия и т. д.

Некоторые религиоведы, в том числе Ю. В. Балакин и В. Б. Яшин, считают, что шаманизм — это не религия, а оккультизм. Под религией они понимают «опирающееся на веру… пассивное отношение к потусторонним силам», где «культовая практика сводится в основном к их умилостивлению через молитву или жертвоприношение»; оккультизм же (и, соответственно, шаманизм в трактовке названных авторов), по их мнению, «характеризуется активным, доходящим до агрессивности, отношением человека к сфере сакрального, и своей целью ставит наделение индивида возможностью управлять сверхъестественным и использовать его в личных целях; вера здесь отходит на второй план, а главное значение приобретает некое недоступное простым смертным высшее (иррациональное) знание, полученное сверхъестественным путем» (Балакин Ю. В., Яшин В. Б., 1992. С. 29).

Такое понимание шаманизма представляется несколько однобоким, поскольку оно, во-первых, не содержит в себе главных смыслов шаманизма как мировоззренческой системы, во-вторых, касается не столько шаманизма как такового, сколько обрядово-ритуальной, причем в основном «колдовской» его стороны.

Высказанные критические замечания отнюдь не означают, что я могу предложить свое, более «правильное», определение шаманизма. Увидеть, «как не надо», гораздо легче, чем показать, «как надо». Поэтому ниже я попробую коснуться тех аспектов шаманизма, которые, как мне кажется, точнее всего определяют сущностные моменты шаманского миропонимания.

В философско-мировоззренческом плане сибирский шаманизм — это признание: а) равноправности и одинаковой необходимости добра и зла; б) ведущей роли Среднего мира в поддержании равновесного состояния Вселенной; в) диалектической противоречивости всего Сущего как главного условия цикличных возобновлений Мира.

В структурном плане сибирский шаманизм — это: а) олицетворение Вселенной и всех ее структур в образе «шаманского дерева», символизирующего все смыслы Мироздания; б) вездесущность на всех уровнях, во всех больших и малых структурных подразделениях Вселенной — от макро- до микроуровня — идеи трехчастности (верх — середина — низ) в ее единстве и противоположности.

В психологическом плане сибирский шаманизм — это признание теснейшей взаимосвязи и взаимообратимости физической и психической (мистической) реальностей.

В генетическом плане сибирский шаманизм — это сложная, динамичная, неравномерно развивающаяся, концептуально нечеткая адаптивная система, вобравшая в себя, так до конца и не переварив, все пласты и все формы сибирских языческих верований.

На последнем тезисе хотелось бы остановиться подробнее. Общепризнанно, что урало-сибирским шаманским верованиям наиболее близки североамериканские. Однако в сравнении с урало-сибирским североамериканский «шаманизм» выглядит менее зрелым, не столь содержательным, более простым по ритуально-обрядовому оформлению. В североамериканском язычестве сложный комплекс обрядов, связанных с инициацией, нагуализм (культ личных духов-покровителей), тотемизм и др., играющие в народных верованиях и в общем мифо-ритуальном пространстве ведущую роль, практически выступают вне связи с шаманизмом, тогда как в Сибири перечисленные обрядово-мировоззренческие проявления наиболее ярко выражены именно в шаманских верованиях: в характере и содержании шаманских инициации, в образах и семантических смыслах шаманских духов-помощников и духов-покровителей, в их орнитоморфном и зооморфном (явно тотемическом) облике и т. д.

Общепризнанно, что шаманизм «в самой полной форме проявился в Центральной и Северной Азии» (Элиаде М., 1998. С. 19). Например, в Северной Америке «шаманизм» — всего лишь часть североамериканского язычества, один из его блоков, представленный к тому же далеко не во всей своей полноте. В Сибири же шаманизм — это, по существу говоря, квинтэссенция сибирского язычества: он там (в классических своих формах) всеобъемлющ и всеохватен, являя собой особую, специфически сибирскую систему языческого миропонимания.